Кровавая королева - Сьюзен Кинг

Я слушала ее с интересом. В Шотландии были каменные церкви, и на некоторых фермах стояли дома, сложенные из камней, но чаще встречались плетеные хижины, крытые тростником и соломой. Даже самые большие крепости строились из дерева на каменном фундаменте.

— Каменная цитадель или церковь со сверкающими стеклами поистине могут вызвать восхищение, — промолвила я, надеясь на то, что и мне когда-нибудь доведется увидеть такие чудеса.

Пока весь мир за пределами крепости стоял окутанный инеем и ветви деревьев были облачены в ледяные чехлы, мы сидели у огня, попивая горячий суп или разогретое вино со специями и слушая музыку или истории, которые рассказывал нам бард Дермот. На озере под крепостным холмом то и дело громко трещал лед, мы вскакивали, а потом разражались смехом.

— Это икает старуха Кейлих, — говорил Дермот, намекая на легендарную каргу, которая якобы жила в глубине гор. — Она держит у себя в плену прекрасную Бригиду и лишает землю солнца и цветов. Она бы рада навсегда заморозить мир, чтобы он стал таким же безрадостным, как ее нрав. Но Бригида вырвется на свободу. Ей суждено спастись, а старуха Кейлих будет ловить ее снова и снова, и так из века в век.

У Дермота было много историй, ибо любой бард должен знать по одному сказанию на каждый день года. Кроме того, он сочинял собственные поэмы, и я диву давалась, как ему удавалось их запоминать; подозреваю, он пользовался разными хитрыми приемами, например, клал камень себе на живот, когда оставался один в своей комнате.

Наконец, холод начал отступать, и снег стал таять под полуденным солнцем. И вместе с Бригидой, вырвавшейся на свободу из каменной темницы старой ведьмы, вышли из крепости и мы, радуясь тому, что нам удалось пережить такую тяжелую зиму. Мы открыли окна, слуги собрали с пола старый грязный тростник и унесли его, чтобы сжечь. Пол вымыли, застелили свежим тростником и повсюду разбросали первые цветы — крокусы и подснежники, — перемешав их с сосновыми и еловыми ветвями для свежего аромата, по которому мы все так соскучились. Жаровни и переносные печки вычистили, а торфяные блоки сложили концентрическими кругами, чтобы зажечь их заново.

Воздух был настолько насыщен ароматами цветов, свежим ветром и солнцем, что я ощущала себя захмелевшей от него.

Я рвалась на волю.

— Элла, найди, пожалуйста, Ангуса Мак Фергюса, — попросила я наконец, — и вели ему оседлать лошадей. Скажи, что я хочу проехать верхом, а он может сопровождать меня.

Она кивнула и выбежала во двор.

— Мэв, присмотри, пожалуйста, за Лулахом. Я ненадолго, а если он проголодается, покорми его жидкой кашкой.

— Ты поедешь с одним Ангусом? Будучи госпожой Морея и дочерью Боде, ты должна иметь при себе вооруженный эскорт, — напомнила мне Мэв, — и, как минимум, одну женщину, если ты собираешься выехать из крепости. Возьми с собой Биток.

Моя троюродная сестра с радостью согласилась, и мы отправились переодеваться. Я надела коричневый плащ и прочные кожаные сапоги, которые прислала мне Долина.

Уже через час над нами вились чайки, свидетельствуя о том, что мы приближаемся к восточному побережью, где Морей выходил к Северному морю. Ангус и Шон, еще один из стольников Макбета, прихватили с собой пару ястребов — птицы тоже с трудом перенесли зиму, — и мы выпустили их и поскакали за ними вдогонку. Мы то подзывали их свистом, то снова отпускали. Птицы, как и мы, наслаждались благоуханным весенним ветром.

Берег находился в четырех-пяти лигах от Элгина, и постепенно пустошь сменилась заливными лугами, которые вели к дюнам. Вдали виднелось шелковое полотнище моря, и мы заметили дельфинов, которые нередко посещали береговую линию Морея. Шон сказал, что увидеть их ранней весной сулит удачу.

Движимая любопытством и восхищением, я захотела подъехать ближе к берегу. Биток и Шон стали подзывать птиц, а Ангус, как сварливая нянька, последовал за мной.

— Ты что, боишься, что я с непривычки сломаю себе шею? — спросила я.