Кровавая королева - Сьюзен Кинг

Наконец, крики и звон оружия начали затихать, и я подняла голову. Первый, кого я увидела, был Макбет — он медленно приближался к нам, ведя коня на поводу, в руке он все еще сжимал кинжал. Я всхлипнула от счастья, что он жив. Я передала сына Элле, вылезла из повозки и бросилась ему навстречу. Один из наших людей держал за уздечку Солюс — она тоже была невредима. Я подобрала юбки и побежала к мужу.

— Ру, — промолвил Макбет, когда я приблизилась. Он передал поводья человеку, державшему Солюс, и схватил меня за руку. — Хвала небесам. А ребенок?

— В безопасности. Кто-нибудь пострадал? Ангус и Биток ехали впереди…

— Все в порядке. Она сейчас занимается ранеными. А как ты?

— Твои люди ожесточенно сражались вокруг нас. Меня чуть не утащили, но у меня был подаренный тобой сгиан, и я освободилась. — Тем временем воины уносили трупы в лес и связывали руки раненым налетчикам.

— Мы захватили пятерых, — сказал Макбет. — Остальные скрылись в холмах.

— Кто это?

Он оглянулся — наши воины сноровисто наводили порядок в обозе, и я мысленно благословила их.

— Мы узнаем это, когда допросим их. Учитывая, что мы находимся на границе с Атоллом, вполне возможно, что разбойники пришли оттуда.

— Их послал Крайнен? Но зачем?

— Род Боде все еще не истреблен, — мрачно объяснил Макбет, глядя на меня сверху вниз.

У меня перехватило дыхание:

— Может, их послал Малькольм?

— Какая разница — король, Крайнен или Дункан? Все они хотят прервать род Боде. Но с тобой все в порядке, и я не дам вас с Лулахом в обиду, — добавил он.

Я молча осматривала ущерб, нанесенный нашему каравану. Мужчины чинили опрокинутую повозку и складывали в нее разбросанные пожитки, в другой сидела Элла с Лулахом, который уже успокоился и теперь тоже оглядывался по сторонам.

— Он еще мал, чтобы видеть это, — сказала я.

— Ты не сможешь спрятать своего сына от мира, в котором он будет жить.

Я кивнула:

— Я убила человека.

— Да? — Он вздохнул. — Я тоже. Двоих. Нет, троих.

— Это ужасно, — сказала я, вспоминая удар, скрежет лезвия по кости и последовавший за этим фонтан крови.

— Да, — устало согласился он.

— Мне необходимо исповедаться, чтобы на меня наложили епитимью. Нам надо найти священника, чтобы он очистил наши души после того, что мы сегодня совершили. — Я внезапно осознала, что было мною совершено, и губы у меня задрожали. Я отчаянно нуждалась в отпущении греха и не потому, что он пугал меня, а из-за того, что меня мучило раскаяние.

— Тебе не нужны ни священник, ни епитимья. Прости себя сама и забудь. Во время битвы, когда тебя хотят убить, нет места для покаяния. Убийство во время сражения совершается ради самозащиты, и это признает даже церковь. Иначе среди воинов и военачальников вообще не было бы верующих.

— Но как ты справляешься с этим… убивая из раза в раз?

— Забудь об этом. — Он взял меня за руку. — Принимай все как есть. Я рад, что ты такая сильная. — И, окликнув своих людей, поскакал прочь.

Я вернулась к сыну, который сразу же протянул ко мне руки, и мы снова двинулись в путь. За нами люди Макбета вели захваченных пленников. В следующей же долине мы передали их местному тану, но позднее узнали, что от них ничего не удалось добиться. Двое умерли от полученных ран, а остальные отказались отвечать на вопросы, не раскаялись и были повешены.

Вскоре после схватки мы подъехали к небольшой часовне, и я исповедалась у местного священника. Когда я прошептала, что убила человека, защищая себя и своего сына, он, махнув рукой, отпустил мне грех и произнес всего несколько молитв. Похоже, моя исповедь не произвела на него никакого впечатления, и я осталась в недоумении, как вера и насилие могут сосуществовать в одном человеке.