World of Warcraft. Темный прилив - Аарон Розенберг (2007)

Чем глубже они уходили внутрь здания, тем менее разрушенным оно становилось. Гул’дан уже мог различить и красивые узоры на резных колоннах и опорах, и изящные гравюры на стенах, и прекрасные мозаики на полу и потолке. Вся краска, конечно, уже давно растворилась в соленой морской воде, но здесь сохранилось достаточно украшений, чтобы понять, насколько прекрасным это место было когда-то. Искусно построенный и украшенный, храм мог впечатлить даже самых пресыщенных посетителей.

Ну Гул’дан даже не смотрел на все это великолепие. Его интересовала лишь одна-единственная вещь, а именно – магия, которая ожидала его в усыпальнице, расположенной в самом низу. Когда они наконец достигли последней двери, он остановился, наслаждаясь моментом.

– Что ж, Саргерас, – прошептал чернокнижник. – Теперь все, что осталось от твоей силы, станет моим, и я поставлю этот жалкий мир на колени!

Он уже ощущал присутствие энергии, и этого было достаточно, чтобы раздразнить чувства чернокнижника и заставить его разум трепетать в предвкушении. Шар зеленого света, который, когда он его призвал, был размером с кулак, теперь стал вдвое больше головы Гул’дана и больше походил на бурлящий зеленый огонь. Шар светился настолько ярко, что чернокнижник не мог смотреть на него, и был таким горячим, что Гул’дану приходилось держать его посреди коридора, чтобы тот не расплавил стены. И все это лишь оттого, что чернокнижник просто подошел к источнику силы! На что же он будет способен, когда прикоснется к нему и полностью вберет эту мощь в себя?

Поглощенный этими мыслями, Гул’дан жестом приказал остальным отступить, и они послушно отошли в дальний конец зала. Затем он потянулся к огромной двери из черного железа, которая вела внутрь усыпальницы, и прикоснулся к тяжелой каменной ручке. Это место было одним из немногих в храме, лишенных каких-либо украшений. Суровая простота делала зал величественным, чего не могли дать статуи и резной орнамент. Очевидно, все указывало на то, что это место было слишком важным для подобных глупостей. Горячо желая узнать, что здесь сокрыто, Гул’дан изо всех сил надавил на ручку. Из-за того, что ей веками никто не пользовался, у чернокнижника с трудом получилось повернуть ее. И тут орк почувствовал, как через него прошло какое-то заклинание. Оно не причинило ему вреда и скорее казалось спусковым механизмом более сложного и могущественного колдовства, присутствие которого ощущал Гул’дан. Но заклинание вошло в него и спокойно покинуло его, так и не запустив вторую ловушку. Все произошло именно так, как ему говорил Саргерас. Эгвинн поставила на усыпальнице охранные чары, которые не позволяли никому вторгнуться сюда: ни людям, ни эльфам, ни дворфам, ни даже гномам – короче говоря, ни одной расе. Точнее, ни одной расе этого мира. Но он был орком, а Эгвинн никогда не слышала о Дреноре. Ее чары не замечали Гул’дана, и поэтому теперь он мог до конца повернуть ручку, услышать громкий щелчок, а затем с силой потянуть дверь, распахивая ее.

За дверью властвовала непроницаемая тьма, которую не смог разогнать даже призванный Гул’даном шар света. Тьма была настолько холодной, что его пальцы мгновенно замерзли, а его дыхание вырывалось клубами пара. Эта тьма начала медленно приобретать форму, собираясь в отдельные змеящиеся и ползущие силуэты, чьи глаза горели еще более непроницаемой тьмой, настолько жгучей, что на нее было больно смотреть. А затем эти существа улыбнулись, приблизились к двери усыпальницы и вышли из своей многовековой темницы. Они направились к Гул’дану и его чернокнижникам.

Демоны. Он никогда прежде не видел ничего подобного. Гул’дан думал, что ему уже приходилось сражаться с этими ужасными тварями, но те демоны меркли в сравнении с этими и казались безобидными противниками, которых было легко уничтожить.

«Нет! – мысленно закричал Гул’дан. Он не мог заставить себя пошевелить губами, чтобы произнести вслух хоть что-то. – Все должно было происходить совсем по-другому! Саргерас обещал!»