И тут меня вдруг тряхнуло током! Да так, что тело выгнуло дугой, волной электричества буквально раскинув руки по сторонам, разогнув и заставив дрожать каждый палец.

– Ой, прости! – прижала Ниике ладонь, по которой пробегали голубыми сполохами разряды, к губам. – Я нечаянно!

В нервных окончаниях еще чувствовалось неприятное жжение, когда я опал обратно и выдохнул, ощупывая вставшие дыбом волосы:

– Ух, взбодрило так взбодрило.

Кое-как оправившись от потрясения, попытался все же снова привлечь девушку к себе, но момент был упущен, и та, вдруг засмущавшись, соскочила с меня, оправляя балахон, и произнесла, покраснев:

– Паша, прости, но… я не такая. Меня по-другому воспитывали.

– До свадьбы ни-ни, – со вздохом кивнул я, вставая, – понимаю.

– Мне хочется. На самом деле хочется, – девушка вновь прижалась ко мне, заглядывая снизу вверх в глаза. – Но так неправильно.

– Понимаю, – снова сказал я, чувствуя, как возбуждение постепенно уходит.

Приобнял ее, замерев на какое-то время. Нужное время, за которое мой мозг смог наконец сбросить оковы сексуальной неудовлетворенности, отодвинув их на задний план, и я вспомнил, зачем все это делаю.

Словно бы невзначай спросил:

– Слушай, а что все-таки дядя твой тут забыл?

– Артефакты какие-то ищет, – вздохнув, ответила девушка. – Что-то из гномьего вроде. По крайней мере, я про адамантий слышала.

«Адамантий, – подумал я. – Прям как мое ведро».

И тут меня буквально пронзило догадкой. Я мгновенно вспомнил, что гномы секрет работы с этим металлом хранят пуще ока. А тут новодел, да еще и такой необычный.

«Значит, все-таки по мою душу, – понял я. – Ищут, гады. Как, однако, удачно вышло, что ведро в управлении, а то, чувствую, уже бы попытались меня прирезать и артефактом завладеть».

– Паш? – вопросительно подняла голову Ниике, чувствуя перемену в моем настроении.

– Все нормально, – постарался я ей улыбнуться, чтобы не выдать всю гамму чувств, что испытал за эти несколько секунд.

А затем время сорвалось с места и понеслось вскачь.

Дверь в комнату неожиданно выбило, и внутрь, распределяясь по помещению, ввалилась толпа городской стражи.

– Стоять! Не двигаться!..

Впрочем, слушать их я не стал. Прежде чем в голове успела сформироваться хоть какая-то мысль, я одним движением на голых рефлексах буквально выстрелил проклятием гниения нам с Ниике под ноги, прижимая ее к себе как можно крепче, и во вспухшем облаке мгновенно превратившихся в труху досок под нами мы провалились на второй этаж.

Рухнули на удачно попавшуюся кровать, разбрасывая в стороны вовсю использовавшую ту для плотских утех пару, и под женский визг, перемежающийся гневным мужским басом, мгновенно вскочили, чтобы, еще раз применив проклятье, провалиться уже в главный зал. Бегущего к нам со здоровенным тесаком хозяина постоялого двора воздушной волной снесла уже моя подруга, после чего мы, схватившись за руки, рванули к выходу, выскакивая на улицу и до икоты напугав отставшего от своих стражника, что решил в этот момент отлить прямо на стену заведения.

Новая волна воздуха подхватила уже нас и, беспорядочно вращая, понесла прочь по темной и пустынной в ночное время улице.

Остановились мы в какой-то подворотне, пронесясь практически через половину города, тяжело дышащие и красные от бега и бурлящего в крови адреналина.

А затем целомудренная дева султанских кровей вдруг начала хохотать, буквально заливаясь смехом, и я, прислонившись к ближайшей стене, облегченно к ней присоединился, осознавая, какой бы это был номер, если бы мы все-таки успели заняться тем, к чему нас так активно подталкивало взаимное желание, и тут бы вломилась вся эта толпа.