Инквизитор поневоле - Александр Курзанцев (2021)

Но в ответ была лишь тишина, и я успокоился, все-таки парень договоренности соблюдал и больше своих поклонниц сюда не таскал. Опустился в горячую воду, укладывая ноги на бортик маловатой для моих габаритов емкости, и стал задумчиво перебирать в голове наш с Глушаковым разговор.

Мне было чрезвычайно трудно, почти невозможно сказать Сергею «нет», как, впрочем, и «да». Я прекрасно понимал, что ему не за что любить магов, ведь именно они изуродовали его, превратили в безжалостную машину для убийства. Вполне возможно, он и магию в душе ненавидел, считая, что именно в ней корень всех бед, да к тому же имея перед глазами пример тотальной магической деспотии. Но для меня магия была чем-то другим, чудесным, волшебным, прямо противоположным серой реальности моей прошлой жизни на Земле. Тем более что здесь, в этом мире, у них получилось найти тонкий, но все же баланс между магами и простыми людьми в виде инквизиции, служащей тем самым ограничителем, что не давал империи скатиться в махровую магократию. Поэтому, чуть успокоившись и собравшись с мыслями, я напомнил товарищу про тех же друидов и магию жизни, без которых невозможно было представить магическую медицину, что по многим параметрам обгоняла таковую даже нашего, продвинутого технически мира.

Я видел, как Глушаков нахмурился, но возражать мне не стал, хоть и остался все равно при своем мнении – это было видно по его упрямому виду. И тогда я привел еще один аргумент, который, может, и не мог заставить его отказаться от задуманного, но отодвинул бы эти планы на очень и очень далекую перспективу.

– Послушай, – произнес я, – а ты, увлекшись внутриполитической обстановкой в империи, не забыл ли о внешней? Об окруживших страну со всех сторон эльфах, гномах, вампирах? О зонах магических катаклизмов, о древних полях сражений, откуда прет не пойми что? Ты разве не помнишь, что невозможно построить коммунистическое общество в окружении капиталистических государств? – уязвил я его вовремя пришедшей и хорошо понятной ему аналогией. – Так и тут. Пока нас окружает враждебная магия, мы просто не имеем права сознательно избавляться от своей, какой бы порочной и опасной она ни была.

Похоже, об этой стороне вопроса, окунувшись в мечты о всеобщем равноправии, мире и процветании, Сергей не думал. Он мигом посмурнел, поджимая губы. И замолчал. Надолго.

А затем, спустя добрые пять минут полной тишины, наконец нехотя, но все же правоту мою признал.

Вот только не отказался от идеи уничтожения всей магии, кроме трудовой, лишь отложил ее до момента, когда будет уничтожена магия всех прочих, враждебных нам рас и видов.

На это, впрочем, я уже с облегчением согласился. Ибо как можно уничтожить магию тех же эльфов – я не представлял, а сами эльфы вряд ли спокойно отдадут ключи от своего могущества, да и охраняется этот секрет явно так, как нам и не снилось.

В общем, принимал я эти обязательства со стойким убеждением, что в этой жизни такого уж точно не произойдет. Зато и товарища отказом не обидел. Тем более что, сместив фокус его внимания на нелюдей, в какой-то мере смог успокоить революционные порывы.

Не то чтобы революция была вещью однозначно плохой, нет, но прекрасно помня, скольких жертв стоила моей стране первая, с последовавшими за ней по пятам гражданской войной и интервенцией, а затем и вторая, что прошла в девяносто первом, тоже слизнув, как корова языком, десятки миллионов человек, я подобного здесь видеть не хотел. Не так, не такой ценой. Должен быть иной путь.

Почти полностью погрузившись в воду, я прикрыл глаза, постаравшись расслабиться и освободить потяжелевшую голову от лишних мыслей, и незаметно задремал.

Разбудил меня вернувшийся Вигир.

– Опять с дядь Сережей отмечали чего? – поинтересовался он с ехидной улыбкой, дипломатично отвернувшись, когда я, ежась, стал вылезать из полностью остывшей ванны.