Стеклянный меч - Виктория Авеярд (2016)

Каждое слово – как клеймо, раскаленное добела. Но мы не можем медлить у доски, оклеенной плакатами о розыске. Я подталкиваю Кэла и направляю его прочь от этого жестокого зрелища. Он отходит и вслед за Шейдом и Крансом направляется сквозь бурлящую толпу. Я подавляю желание прикоснуться к нему, в попытке снять хотя бы часть бремени с плеч Кэла. Как бы я ни хотела дотронуться до него, делать этого нельзя. Я должна смотреть вперед, а не на пламя свергнутого принца. Должна заморозить свое сердце и не пускать туда единственного человека, который пытается его воспламенить.

Пройти по рынку проще, чем я думала. Красный рынок не интересует важных особ, поэтому на нижних уровнях мало камер и сотрудников безопасности. Но я не зеваю и нащупываю несколько линий наблюдения, которые каким-то образом проникают сквозь хаотично стоящие лотки и навесы. Жаль, что нельзя просто их вырубить, вместо того чтобы неуклюже огибать, но это слишком опасно. Загадочное отключение электричества обязательно привлечет внимание. Охранники здесь выглядят еще более гнетуще – черные формы сотрудников безопасности особенно заметны. По мере того как мы пробираемся по ярусам Барахолки, устремляясь наверх, их становится все больше. Большинство со скукой смотрит на суету Красных, но некоторые держат ухо востро. Они так и рыщут взглядом по толпе.

– Пригнись, – шепчу я, живо схватив Кэла за запястье.

Прикосновение воспламеняет мои нервы, пробежав до самого плеча и вынудив поспешно отстраниться.

Тем не менее Кэл пригибается, чтобы скрыть свой рост. Впрочем, этого может быть недостаточно. Чего угодно может быть недостаточно.

– Побеспокойся лучше о нем. Если он рванет, нужно быть готовыми, – отвечает Кэл – его губы почти касаются моего уха.

Он выставляет палец из-под складок шали и указывает на Кранса. Но мой брат не выпускает Морехода – он крепко держит его за жилет. Как и мы, он не намерен давать контрабандисту слишком много воли.

– Шейд за ним следит. Постарайся не поднимать головы.

Кэл с шипением выдыхает – очень раздраженно.

– Просто не зевай. Если он решит удрать, то сделает это примерно через полминуты.

Не нужно спрашивать, откуда Кэл это знает. Судя по движению толпы, через полминуты мы окажемся на верху извилистой шаткой лестницы, ведущей на главный ярус Барахолки. Теперь я вижу сердце ярмарки, прямо над нами, залитое полдневным солнцем, которое буквально ослепляет нас после мрака подземелья. Прилавки там более прочные, профессионально сделанные и доходные. Уличная кухня наполняет воздух запахом жареного мяса. После скудных пайков и соленой рыбы у меня увлажняется рот. Над головой изгибаются старые деревянные арки, поддерживая рваную и залатанную парусиновую крышу. Некоторые повреждены, изъедены многолетними дождями и снегом.

– Он не побежит, – шепчет Фарли, втираясь между нами. – По крайней мере, не к Игону. Он лишится головы за то, что предал Мореходов. Если Кранс куда-нибудь и рванет, то прочь из города.

– Тогда оставь его, – отвечаю я. Меньше всего я желаю нянчиться с еще одним Красным. – Он выполнил свою задачу, так ведь?

– А если он угодит в тюрьму, и его будут допрашивать? – Голос Кэла звучит негромко, но он полон угрозы.

Это холодное напоминание о том, что надлежит сделать, чтобы защитить себя.

– Он пожертвовал тремя своими людьми, чтобы спасти меня.

Я даже не помню их лиц. Не позволяю себе помнить.

– Сомневаюсь, что пытка сильно его смутит.

– Ничье сознание не устоит перед Эларой Мерандус, – произносит Кэл. – Мы с тобой хорошо это знаем. Если он попадет к ней, нас найдут. И новокровок из Причальной гавани тоже.

«Если».