Смерть императора - Александр Старшинов (2014)

– Царь царей, сопричастник звезд ни о чем не уговаривается ни с кем, кроме римского Цезаря!

Евнух отступил…

– Все будет как ты решил, сопричастник звезд…

– Я решил стать братом римскому Цезарю… – проговорил Пакор. – Я увидел, какова цена союза с другими сегодня утром. Амаст служил Хатре и продал меня Хосрову. Отныне Хатра мне не союзник. Когда Армения и Месопотамия станут моими, я сравняюсь по силе с римским Цезарем.

Евнух сокрушенно покачал головой: неужели Пакор сам не слышит, что говорит? Никогда Траян не допустит, чтобы кто-то стал ему равен по силе…

* * *

Как только Приск с друзьями вернулся домой и рассказал об удачном посольстве, Фламма достал восковые таблички и принялся сочинять договор с Пакором. Писал он по-гречески. Текст этот был уже много раз обговорен и Фламмой практически выучен наизусть, но не записан – слишком опасно было иметь при себе подобные записи. Теперь библиотекарь составил документ, зачитал Приску и Куке и, получив одобрение, отправился переписывать набело на пергамент.

По договору этому получалось, что Пакор обещает открыть ворота Селевкии, а вот что получит взамен сам Пакор – говорилось мутно и не поймешь от чьего имени. Хотя на первый взгляд казалось, что от имени Траяна. Но у Приска не было таких полномочий, посему от имени императора Приск ничего Пакору не обещал.

– А завтра подарки тоже придется дарить? – спросил Кука.

– Могу набрать в дорожную сумку булыжников для мощения улиц, – предложил Приск. – Больше ничего нет.

Приск, конечно, преувеличивал свое обнищание, но у него в самом деле осталось не так много денег.

Фламма, кстати, ему не поверил.

– Неужели не хватит даже на шкатулку?

– На маленькую – может быть… – уступил трибун.

– Тогда булыжники нам ни к чему. Я тут на рынке купил крашеных стеклышек – красных и зеленых. Очень похожи на гранаты и изумруды. Насыпаем в изящную шкатулку, вручаем евнуху. Все равно Пакор ничего не видит. А если евнух заикнется о подделках – его же и обвинят в воровстве.

– Отлично, я отправлюсь за шкатулкой, – решил Кука. – Адриану скажем, что в ней были настоящие изумруды. Пусть возместит.

Все, казалось бы, складывалось как нельзя лучше – если не считать, конечно, гибели фабров, Дионисия и Тарука… Но кто из правителей считает потери, когда речь идет о паре солдат и чужих греках?

И все же… Да, все же… неприятные предчувствия точили сердце Приска.

И как выяснилось – не зря.

Глава II

Цели и желания

Уже в темноте кто-то постучал к ним в дверь (комнаты эти, нарочно предназначенные для гостей, имели свой собственный выход на улицу). Римляне как раз закончили обед и теперь сидели, потихоньку потягивая разбавленное горячей водой вино, и обсуждали…

Обсудить, впрочем, ничего толком не успели.

Когда постучали, трибун поднялся и, держа наготове кинжал, направился к двери. Малыш тоже встал. Трибун чуть-чуть приоткрыл дверь. Никого опасного – с видом преданной собачки на него снизу вверх глядел пухленький евнух в пышных одеждах до полу. Но стоило двери приоткрыться чуть шире, как он тут же проскользнул в комнату – а за ним – будто ночные тени – еще трое. Канес и Проб в этот момент были на конюшне, а Клещ спал – он еще не отправился от раны.

– Ты не Илкауд, римлянин… – прошипел евнух.