Абсолютный доступ - Джим Чайковски (2021)

Конечно, написание «Ямы» сыграло свою роль. Я с удовольствием поместил своих читателей в лапы этого уникального воина на ринге собачьих боев. Тогда я думал, что это будет конец, но зимой 2010 года я принял участие в поездке в Ирак и Кувейт в составе Объединенных организаций обслуживания вооруженных сил США.

Для меня было честью познакомиться с мужчинами и женщинами в полевых условиях, увидеть своими глазами их нелегкую жизнь, навестить раненых в военных госпиталях. Но я также увидел, как армейские собаки и их дрессировщики-кинологи тренируются и работают и даже играют вместе. Это был уникальный боевой отряд, и я понял, что хочу как можно лучше описать эту связь и поделиться ею с остальным миром.

Вернувшись домой, я посетил военно-воздушную базу Лэкленд, где побеседовал с кинологами и дрессировщиками и еще больше узнал о четвероногих воинах, о мужчинах и женщинах, которые стояли с ними рядом.

После этого я практиковался в написании произведений об этой паре, как романа, так и рассказов. Приведенная ниже повесть – моя попытка взять все эти прошлые знания и рассказать еще одну историю о Такере и Кейне, – о том, как горе врезается до самых костей, а самопожертвование никогда не забывается.

Это – «Солнечные псы».

Джеймс Роллинс

Солнечные псы

1

22 апреля, 05 часов 50 минут

Пустыня Сонора, Аризона

Рассветную тишину нарушил хлопок пистолетного выстрела.

Его эхо еще не стихло над пустыней, а Такер Уэйн уже выкатился из спального мешка и, стоя в одних трусах, застыл на месте. Он слышал, как эхо выстрела отлетает от красных скал, возвышающихся на тысячи футов над морем песка и зарослями колючего кустарника. Отслужив несколько лет в рейнджерах армии США, в гарнизонах, дислоцированных в куда более враждебных «песочницах», чем пустыня Аризоны, Такер всегда спал, открыв один глаз и навострив одно ухо.

Зябко дрожа от утреннего холодка, он силился определить, откуда был сделан выстрел. Его нос уловил аромат цветущих маков. Уэйн заметил струйку дыма от одинокого тлеющего костра, оставшегося с прошлого вечера. Ощутил ледяной холодок ветра, пролетавшего среди каньонов.

Поняв, с какой стороны прозвучал выстрел, он повернул голову.

К северо-западу отсюда… примерно в паре миль.

Его сердце тревожно билось, подпитываемое как новой опасностью, так и отголосками прошлого. Предыдущие схватки оставили в нем неизгладимый след, натянув его нервы так туго, что малейший намек на угрозу – реальную или воображаемую – был подобен удару тока, мгновенно приводя его в состояние почти панической настороженности.

И он был не один такой.

Возле его колена застыл Кейн. Семьдесят фунтов крепких, как камень, поджарых мускулов, хвост высоко поднят, уши напряжены. Кейн был бельгийской овчаркой – малинуа. Эта пастушья порода пользовалась популярностью у военных по причине сочетания в ней преданности и интеллекта. Вместе поколесив по свету и побывав в самых разных переделках, эти двое были связаны между собой крепче, чем поводком. Каждый был способен читать мысли другого, понимать товарища без жестов и слов. Уйдя из армии, Такер оставил Кейна себе. Теперь они были неразлучны.

Уэйн наклонился и почесал черную, с подпалинами, холку Кейна. Его пальцы нащупали старые шрамы, что тотчас напомнило ему о его собственных ранах: некоторые были на виду, другие глубоко спрятаны. Такеру подчас бывало трудно отделить прошлое от настоящего. Вот и сейчас воспоминания волной нахлынули на него. В некотором роде Кейн стал продолжением его собственной правой руки, но когда-то у Такера имелась и левая рука…

Перед ним эту пустыню заслонила собой другая. Его ноздри внезапно наполнил запах горящего масла, перед его глазами замелькали ножи, его уши наполнились криками раненых товарищей. Перед его затуманенным взором возник темный силуэт, распластанный на красной скале.

Однопометник Кейна.