История с привидениями (перевод Александра Крышана) - Питер Страуб (1979)

и Нетти Дэдам, пригвожденная к своему креслу и обездвиженная параличом, сидела и глядела в окно гостиной, что она всегда делала, когда Ри уходила вечером кормить лошадей, и выгнула голову, чтобы видеть поле, освещенное закатом. Потом она увидела чей-то силуэт и, поскольку в Нетти оставалось рассудка больше, чем думала ее сестра, она со страхом следила за тем, как силуэт приближался к дому и конюшне. Она издала пару сдавленных звуков, зная, однако, что Ри ее не услышит. Силуэт приближался, странно, навязчиво знакомый. Нетти боялась, что это тот самый мальчишка из города, о котором Ри говорила, – тот хулиган был зол на Ри, и его имя та сообщила полиции. Она дрожала, видя, как он все ближе подходил к дому, и со страхом думала, во что превратится ее жизнь, если этот парень сотворит что-нибудь с Ри; затем жалобно вскрикнула в ужасе и чуть не вывалилась из каталки. Мужчина, идущий к конюшне, был ее брат Стрингер, и на нем была коричневая рубашка, та самая, что и в день его смерти: она была перемазана кровью – как тогда, когда они положили его на стол и закутали в одеяла, но сейчас руки его оказались целы. Стрингер взглянул через двор на ее окно, затем руками разорвал пряди колючей проволоки, перешагнул через изгородь и, подойдя к окну, улыбнулся мотавшей головой Нетти, затем повернулся и направился к конюшне.

Питер Барнс, спустившись на кухню, чтобы наспех позавтракать – еще более торопливо, чем обычно теперь, когда его мать стала такой замкнутой, – застал там отца, который должен был уехать на работу еще пятнадцать минут назад, но сидел перед чашкой остывшего кофе.

– Привет, пап, – сказал Питер. – Опаздываешь.

– Знаю, – отозвался отец. – Есть разговор. Мы в последнее время так мало говорим с тобой, Пит.

– Ну да, нечасто. Может, потом, а? Мне в школу надо…

– Можно и потом… Хотя нет, я не думаю, что стоит откладывать. Я уже несколько дней думаю об этом.

– Да? – Питер налил в кружку молока, понимая, что сейчас лучше не дурачиться.

– Мне кажется, что ты слишком много времени проводишь с Джимом Харди, – сказал отец. – Он пустозвон и не научит тебя хорошему.

– Я так не считаю, – сказал Пит уязвленно. – Я достаточно взрослый, чтобы иметь собственные привычки. К тому же Джим не настолько плох, как о нем болтают, он просто иногда слишком необузданный.

– В субботу ночью он тоже был необузданным?

Питер поставил чашку и с притворным спокойствием взглянул на отца:

– Нет, а что, мы очень шумели?

Уолтер Барнс снял очки и протер их краешком жилета:

– Ты все еще пытаешься убедить меня в том, что вы в ту ночь были здесь?

Питер понял, что сейчас лучше не цепляться за ложь. Он отрицательно покачал головой.

– Я не знаю, где вы были, и не собираюсь допытываться. Тебе восемнадцать, и ты имеешь право на личную жизнь. Но я хочу, чтоб ты знал, что в три часа ночи твоей матери послышался какой-то шум и мне пришлось встать и обойти дом. Внизу, в гостиной, не оказалось ни тебя, ни Джима Харди. Вас в доме не было. Нигде. – Уолтер надел очки и серьезно посмотрел на сына, и Питер понял, что сейчас он услышит главное.

– Я не сказал твоей матери, потому что не хотел, чтобы она из-за тебя волновалась. Она и так в последнее время нервничает.

– Да, пап, а что она такая сердитая?

– Не знаю, – сказал отец, имевший смутные догадки на этот счет. – По-моему, ей одиноко.

– Но ведь у нее куча друзей, миссис Винути например, они чуть ли не каждый день видятся и…

– Не пытайся сбить меня с толку. Я хочу задать тебе пару вопросов, Пит. Ты, конечно, не имеешь отношения к убийству лошади сестер Дэдам, не так ли?

– Нет, – выдавил потрясенно Питер.

– И я также не думаю, что ты слышал об убийстве Ри Дэдам?

Питеру сестры Дэдам всегда казались живой иллюстрацией из исторического романа:

– Убийству? Господи, я… – он беспомощно огляделся вокруг. – Я и понятия об этом…