История с привидениями (перевод Александра Крышана) - Питер Страуб (1979)

– Добро пожаловать, – прозвучал его бесстрастный голос. – Так ты еще не познакомился с ней? – Он поднялся с кровати. – Не успел? Это незабываемое впечатление! Потрясающая женщина.

Человек, вернее лишь его контур на сером фоне окна, начал перемещаться в сторону Питера, застывшего у двери. Когда он приблизился, Питер узнал его: Фредди Робинсон.

«Попался».

Шаги в коридоре остановились за дверью спальни.

«Время. Время. Время».

– Знаешь, я не очень хорошо помню…

В панике Питер бросился на Робинсона, вытянув вперед руки, чтобы сбить его с дороги: в первое мгновение пальцы почувствовали его рубашку, затем Робинсон вдруг рассыпался в бесформенное облако светящихся точек, оставив лишь покалывание в пальцах. Он исчез полностью, в одно мгновение, и Питер пронесся через место, где тот только что стоял.

– Выходи, Питер, – донеслось из-за двери. – Мы все ждем тебя.

А другой голос бился в мозгу: «Время, время, время».

Замерев перед кроватью, Питер услышал, как поворачивается дверная ручка. Он вскочил на кровать и ребрами ладоней врезал по верхней части оконной рамы.

Рама поднялась без усилий, словно хорошо смазанная. Морозный воздух ударил в лицо. Чей-то мысленный приказ догнал его, велел вернуться к двери и не дурить, спросил, не хочет ли он пойти убедиться, что с Джимом все в порядке.

Джим!

В то самое мгновение, как открылась дверь, он уже выбрался из окна. Что-то устремилось к нему, но он уже бежал по крыше, затем спрыгнул на нижний уступ. Отсюда он перепрыгнул на крышу гаража, а с гаража – в сугроб.

Пробегая мимо машины Джима, он покосился на дом, однако здание выглядело таким же обыкновенным, как и в самом начале: и только лестница и гостиная отбрасывали манящий прямоугольник желтого света на тротуар. И это словно говорило Питеру Барнсу: «Представь себя мирно лежащим со скрещенными на груди руками, представь себя спящим под толщей льда…»

Всю дорогу домой он бежал сломя голову.

11

– Льюис, ты уже пьян, – резко сказал Сирс. – Не строй из себя большего осла, чем ты есть.

– Сирс, – сказал Льюис, – это, конечно, странно, но, говоря о таких вещах, довольно трудно не выглядеть ослом.

– Верно подмечено. Но, ради бога, остановись, не пей больше.

– Знаешь, Сирс, – отозвался Льюис, – наш маленький выдуманный этикет уже больше никому не нужен.

Рики повернулся к нему:

– Ты хочешь, чтоб мы прекратили наши встречи?

– Ну а кто мы такие, черт возьми? Три мушкетера?

– В какой-то мере, – сказал Рики. – Мы – то, что от нас осталось. Мы последние. Плюс Дон, конечно.

– О, Рики, – улыбнулся Льюис, – самое приятное в тебе: ты чертовски преданный друг.

– Я предан только тому, что и кто этого заслуживает, – сказал Рики и дважды чихнул. – Простите. Мне, наверное, пора домой. Ты правда хочешь, чтоб собраний больше не было?

Льюис оттолкнул стакан к центру стола и сполз в кресле вниз:

– Не знаю. Наверно нет. Если б мы не встречались дважды в месяц, мне бы не достались великолепные сигары Сирса. А теперь у нас и новый член Клуба… – И только Сирс был готов взорваться, Льюис обвел их взглядом; он был хорош собой, как никогда прежде. – Боюсь, что мне было бы страшно больше не встречаться с вами. Возможно, я верю всему тобой сказанному, Рики. Со мной произошла пара странных случаев с начала октября – с той самой ночи, когда Сирс рассказал о Грегори Бэйте.

– И со мной, – сказал Сирс.

– И со мной, – эхом откликнулся Рики. – Так об этом и разговор.