Холодная рука в моей руке (сборник) - Роберт Эйкман (1975)

– Может, зайдете, выпьете чашечку кофе? Оставшись без Морин, я научился варить неплохой кофе.

– Спасибо, не откажусь, – кивнул я.

Ситуация складывалась совершенно не так, как я предполагал, но мне хотелось поговорить о недавних событиях с любым, хотя бы в какой-то степени подходящим для этой цели, собеседником.

– Простите, что я одет по-домашнему, – сказал он и посторонился, приглашая меня войти.

Грязь и галдеж, царящие в квартире, поистине ужасали. Но муж Морин начал готовить кофе, словно мы были здесь одни. Дети, поглазев на меня пару минут, снова принялись скакать и носиться. Я развернул «Обсервер».

– Вы сказали, с этим домом что-то не так. Что вы имели в виду? – спросил Гилберт через какое-то время. – Молоко, сахар?

Кофе действительно был хорош, и, хотя после моего скромного завтрака прошло совсем немного времени, я с удовольствием сделал несколько глотков.

– Эта фирма, которая разместилась на верхних этажах… У них творятся странные вещи…

Гилберт слегка сдвинул брови.

– Согласен с вами.

– Не имею понятия, чем они на самом деле занимаются. Но уж точно не бухгалтерией.

– Морин тоже ничего не знает. Представьте себе, этот тип, Миллар, время от времени являлся к нам. Платил маленькие pourboire[23], и, признаю, мы были чертовски рады их получить. Жизнь – это борьба, и в этой борьбе нельзя отказываться от любой поддержки. Но Морин не удалось ничего о нем толком разузнать. Что до меня, я этого Миллара в глаза не видел. Насколько я понял, вы хорошо с ним знакомы?

– Не вполне.

Я решил рассказать ему все, что мне известно о мистере Милларе, хотя из-за детского гвалта говорить приходилось громче, чем мне того хотелось бы.

Гилберт выслушал меня с чрезвычайным вниманием; когда я смолк, он на мгновение призадумался, а после крикнул:

– Дети! Ступайте-ка поиграйте на улицу.

Меня удивило, что дети моментально выполнили приказ; в те дни лондонские улицы были безопасны, а по выходным – почти совершенно безлюдны.

– Насколько я понял, с тех пор как он сюда въехал, произошло немало неприятных случаев? – уточнил Гилберт.

– Настолько неприятных, что обсуждать их лучше в отсутствие детей.

– Значит, эти случаи связаны с сексом? Или, может, с привидениями? Хотите еще кофе? – добавил он, прежде чем я успел ответить.

– Спасибо, не откажусь.

– Жаль, что с нами нет Морин, – вздохнул он.

– Надеюсь, она вскоре поправится, – заметил я.

Несколько мгновений мы молчали, прихлебывая кофе.

– Вы, часом, не ясновидящий? – неожиданно осведомился он.

– Пока у меня нет оснований считать себя таковым, – усмехнулся я. – Возможно, я еще слишком молод.

Гилберт, хотя и являлся отцом четверых детей, был всего лет на шесть-семь старше меня.

– А почему вы об этом спросили? Полагаете, я все это выдумал? – осведомился я без всякого раздражения.

– В какой-то момент мне показалось, что вы способны предвидеть будущее, – пояснил Гилберт. – Все эти люди ровным счетом ничего не делают. В точности то же самое в будущем предстоит всем нам, если мы останемся такими, как сейчас. Мне показалось, вы видите вперед лет на сорок, или что-то в этом роде.

Слова его заставили меня на минуту призадуматься.

– Но они все время чем-то заняты, – возразил я. – Постоянно. Кроме выходных. Думаю, сейчас никого из них нет. Но завтра вы можете подняться и увидеть все собственными глазами.

– Не думаю, что мне хочется это увидеть. Насмотрюсь сорок лет спустя. Хотя я учился в Хэрроу, все это более чем странно.

Признаюсь, я был удивлен. И думать не думал, что Гилберт учился в Хэрроу, хотя знал песню, которую он процитировал.

– Разумеется, меня оттуда выгнали, – добавил он.

Я попытался придать своему лицу сочувственное выражение и вернулся к занимавшему меня вопросу.