Холодная рука в моей руке (сборник) - Роберт Эйкман (1975)

Следуя привычке, которая выработалась у него на работе, он попытался припомнить и проанализировать все обстоятельства, связанные с интересующим его вопросом, и вскоре сумел выстроить гипотезу. В машине осталась синяя папка, на которой было написано его имя: «мистер Лукас Мейбери»; скорее всего, эта папка лежала надписью вверх на водительском сиденье, по крайней мере, обычно он оставлял ее именно там. Правда, имя, напечатанное мелким шрифтом на стикере, не так легко прочесть, заглянув в окно машины. Хотя, конечно, яркий свет прожектора несколько облегчает задачу. В любом случае кто-то взял на себя труд выведать его имя; любопытно, кто это был. Мейбери выдвинул очередное предположение: скорее всего, в его машину сунул нос сам Фолкнер. Интересно, как бы поступил ушлый метрдотель, припаркуй Мейбери машину за пределами светового круга, бросаемого прожектором? Воспользовался бы фонарем? Попытался бы отпереть машину при помощи отмычки?

Абсурд, да и только.

Но может не стоит придавать этому инциденту столь уж большое значение? Порой у людей бывают самые странные притязания, Мейбери не раз приходилось с этим сталкиваться. Для того чтобы потешить свои амбиции, люди идут на все. Возможно, пара-тройка таких амбиций есть и у самого Мейбери. Самое главное в любой ситуации – сконцентрироваться на том, что действительно важно.

Вновь окинув взглядом зал, Мейбери заметил, что, пока Фолкнер беседовал с некоторыми гостями, прочие, и прежде немногословные, окончательно погрузились в молчание, сосредоточившись исключительно на еде. Среди сидевших за длинным столом были не только пожилые люди, но и дряхлые старики с мутными глазами, лысыми черепами и слюнявыми ртами. Но и они ели с завидным аппетитом. В голове Мейбери мелькнула неприятная мысль о том, что поглощение пищи – это единственное, на что они способны. «Живут, чтобы есть» – припомнилось Мейбери еще одно выражение, бывшее в ходу у нянюшек и сиделок; похоже, ему довелось встретиться с людьми, в отношении которых эти слова вполне справедливы. Возможно, некоторые из этих едоков привержены обильным трапезам так же сильно, как алкоголики привержены спиртным напиткам. Подобное пристрастие казалось ему более омерзительным, чем самое беспробудное пьянство, с которым он сталкивался многократно.

Фолкнер продвигался по залу так медленно, выказывая столько профессиональной предупредительности, что все еще не добрался до дамы, сидевшей в одиночестве напротив Мейбери. Мейбери взглянул на нее почти в открытую. Темные волосы свободно падали ей на плечи, на ней было вечернее шелковое платье яркой расцветки (дизайнерская модель, тут же решил Мейбери, хотя плохо разбирался в подобных вещах); однако выражение ее лица откровенно свидетельствовало об усталости, печали и страдании. Выражение это поразило Мейбери, тем более что женщина, несомненно, когда-то была очень красива, да и сейчас сохраняла остатки прежней красоты. Очевидно, она была несчастна, переживала какую-то трагедию – и это с такой шикарной фигурой! Такую фигуру трудно сохранить, потребляя индейку в столь невероятных количествах. Позабыв и о вежливости, и об осторожности, Мейбери приподнялся, чтобы лучше рассмотреть даму.

– Ешьте, сэр. Вы, я смотрю, еще толком и не начинали.

Его мучительница-официантка незаметно вернулась. Но Мейбери успел-таки рассмотреть, что печальная леди тоже вкушает индейку.

– Мне достаточно. Все очень вкусно, но я, к сожалению, сыт.

– Вы это уже говорили, сэр, и все-таки после этого смогли кое-что съесть.

Мейбери и без нее знал, что уже произносил в точности те же слова. В кризисных ситуациях человек часто прибегает к словесным клише.

– Я съел более чем достаточно.

– Повторять это нет никакой необходимости, сэр, – ни для вас, ни для меня.