Мекленбургская принцесса - Иван Оченков (2019)

Дети тут же прекратили играть и недоуменно посмотрели на вошедшего. Но иерарх русской церкви, нимало не смутившись таким приемом, подошел к Карлу Густаву и благословил, перекрестив тому макушку и положив на голову руку. Затем проделал то же самое с Евгенией и, наконец, обернулся к Шурке. Та помялась под его внимательным взглядом, но, так и не решив, как себя вести, приняла независимый вид.

Романов не знал немецкого, а принц – русского языка, поэтому обычно при их встречах присутствовал фон Гершов, выступавший в качестве переводчика. Но сейчас его не было, и роль толмача пришлось взять на себя Шурке. Митрополит, ни словом не обмолвившись, что знает девочку, принялся расспрашивать Карла Густава и Евгению, хорошо ли они почивали и много ли усвоили из его прежних поучений. Надо сказать, что он не слишком докучал детям с законом Божьим, чем в их глазах выгодно отличался от епископа Глюка. Было это, впрочем, не от небрежения пастырем своими обязанностями, а от понимания, что без знания языка он мало чего добьется, и нежелания торопить события.

Принц, донельзя удивленный, что его новоявленная сестра так хорошо знает русский язык, отвечал вполне толково и со знанием дела. Похоже, он действительно понимал, о чем речь, чего никак нельзя было сказать о переводившей ему сестре. Во всяком случае, митрополит остался доволен и благословил всех присутствующих, кроме Марии Агнессы. Та, наконец, поняла, в чем дело, и, опустив очи долу, повинилась:

– Простите, владыко, за обман.

– Бог простит, чадо! – строго отвечал он ей. – Почто хоть скоморошествовала?

– Получилось так, ваше преосвященство. Напали на нас дорогой, да почти всех, кто с нами был, убили. Бежать пришлось, а чтобы скрыться – переоделись.

– Ишь как! А чего это тати напали на вас, и, вообще, ты чьих будешь?

– Мария меня зовут. Мария Агнесса Мекленбургская. Дочь я Иоганна Альбрехта, то есть государя Ивана Федоровича.

В глазах иерарха русской церкви быстро промелькнул целый сонм разных эмоций – от недоверия до понимания. Наконец, придя к какому-то умозаключению, он спросил:

– А Мартин?

– Матушка это моя – Марта Рашке. Она родила меня еще до того, как мой отец на Катарине Шведской женился.

– Стало быть, ты – царевна?

– Царевна у нас – Евгения, владыко, а я так…

– Что место свое знаешь – хорошо, – задумчиво проронил Филарет. – Слышал я про то, что государь тебя признал. По нашим законам неправильно сие, да тут не Русь-матушка, стало быть, отцу твоему виднее. Ступай, чадо, нет на тебе греха! Однако же отныне каждое утро, в обед и перед сном читай трижды «Верую», «Отче наш» и «Богородицу», да моли Господа о прощении грехов отца твоего! А я тебя тропарю с кондаком[23] поучу, чтобы ты веру нашу постичь могла, да брата с сестрой при нужде наставить.

– Владыко, – осторожно заметила Шурка, чьи запасы смирения стали истощаться, – я вообще-то – лютеранка!

– Была бы ты православная, раба Божья, и сотней молитв не отделалась, – спокойно парировал митрополит и, широко перекрестив девочку, вышел.

Через несколько дней в Берлин примчались гонцы из Вольфенбюттеля от герцогини Клары Марии. Венценосная бабушка очень беспокоилась о судьбе пропавшей внучки, и ее поисками занялись всерьез. Благо что Старый Клаус рассказал, в каком направлении ее следует искать. По этому поводу Шурку снова одели в парадное платье и в присутствии четы курфюрстов и герцогини Катарины предъявили посланцам. Король Густав Адольф, призываемый государственными делами, уже отбыл и не смог принять участия в этой церемонии, но и без него общество собралось более чем представительное.