Империя ангелов (перевод Аркадия Кабалкина) - Бернар Вербер (2000)

Аристофан говорит, что у него набралось уже 6527 клиентов и ровно столько же неудач. Бастер Китон жалуется, что ему достаются одни лапландцы, удрученные отсутствием солнечного света. Оскар Уайльд подхватывает: это еще что, полюбовались бы они на его индусов, чьи свекрови поджигают сари своих невесток, чтобы получить страховку. Гручо Маркс с горем пополам справляется с красными кхмерами, выясняющими отношения в джунглях. Рабле воздевает руки к небесам и рассказывает о своих сорванцах из бидонвилей Сан-Пауло, с утра до вечера нюхающих клей и с трудом доживающих до 14 лет.

Выходит, комикам достаются самые драматические судьбы.

– Это невыносимо. Большинство из нас признает свое поражение. Людям не помочь.

Я воспроизвожу довод Эдмонда Уэллса:

– Но ведь само наше присутствие здесь доказывает возможность вырваться из цикла реинкарнаций. Раз получилось у нас, значит, другие тоже на это способны.

– Может быть, у людей все устроено так же, как у их предшественников-сперматозоидов, – размышляет вслух Рауль. – В яйцеклетку попадает всего один из тридцати миллионов. Лично мне не хватит терпения проверить тридцать миллионов душ в ожидании разрешения пройти, наконец, в Изумрудные врата.

Вижу, для моего друга большое облегчение оказаться не единственным, кто готов отречься. Фредди Мейер – его единомышленник. Тому тоже надоело возиться с душами в надежде на вознесение, проще махнуть на них рукой. Он изжил былое честолюбие и теперь готов провести остаток существования, забыв о мире смертных и весело хохоча. Фредди утратил всякую надежду на человечество и верит только в юмор.

Что стряслось, чтобы веселого эльзасского раввина постигло такое разочарование?

– Холокост, – тихо объясняет он. – Геноцид евреев во Вторую мировую войну.

Он опускает голову, как унылый побежденный.

– Отсюда лучше видно. Все становится понятно. Доступна любая информация. Теперь я знаю обо всем произошедшем, и это хуже всего того, что я мог прочесть на Земле. Это даже не ужас, а гораздо хуже.

– Я…

– Нет, ты не знаешь. Очереди перед газовыми камерами, дети, вырванные их рук матерей и убитые о стены печей, медицинские опыты на живых людях… Надо очутиться здесь, чтобы все увидеть и почувствовать. Меня не покидают все эти картины.

Я предлагаю объяснение:

– Может быть, как раз потому, что ангелам наскучила их работа, как теперь тебе, и произошли все эти зверства?

Но Фредди меня не слушает. Схватив меня за плечо, он заходится от смеха.

– Не желаю больше этого знать. Хочу только смеяться, смеяться, смеяться… Пьянеть от хохота и от шуток до конца времен. Будем же смеяться, друзья мои! Смеяться и забывать.

Как он изменился, дорогой мой Фредди! Неужели даже юмор бывает навязчивым? Он хлопает в ладоши.

– Здесь становится грустно. Срочно нужен хороший анекдот. АНЕКДОТ! – требует бывший раввин-танатонавт.

После таких воспоминаний как-то не до юмора, тем не менее Оскар Уайльд старается рассеять мрачное настроение, созданное словами Фредди:

– Иисус путешествует со своей матерью. В родном селении они видят, как жители намереваются забросать камнями женщину, изменившую мужу. Иисус вмешивается и говорит: «Пусть тот, кто ни разу не грешил, первым бросит в нее камень». Ропот в толпе, все роняют камни. Иисус уже собирается освободить женщину под аплодисменты толпы, как вдруг огромный камень, просвистев в воздухе, убивает несчастную. Иисус оборачивается. «Тебе не кажется, мама, – говорит он, – что иногда ты перегибаешь палку?»

Звучат натужные смешки.

– Наше счастье, что Иисус нас не слышит, – говорит как обычно невозмутимый Бастер Китон. – Он не любит, когда шутят с его матушкой…

– Есть еще анекдот про человека, который все время жалуется, что никак не выиграет в лотерею. Прилетает его ангел-хранитель и говорит: «Слушай, я хочу, чтобы ты выиграл, но для этого ты должен хотя бы купить билет!»