Империя ангелов (перевод Аркадия Кабалкина) - Бернар Вербер (2000)

Раньше преподаватели не ослабляли нам уздечку. Мне эта новая свобода в самый раз. Я увлеченно сочиняю рассказ под названием «Недопапа». Моя придумка – что на очередном конклаве место среди papabili занимает компьютер. Нет лучше представителя христианства, чем компьютер: он не допустит компромиссов с экономическими и политическими кругами. Конец преувеличенным личным амбициям. Кардиналы придают великим принципам христианства вид компьютерной программы и загружают ее в робота человеческого облика по прозвищу «Пий 3,14». Его избрание не имеет минусов. Одного Пия 3,14 можно выбрать пожизненно, не боясь, что в конце концов его настигнет старческий маразм. Если в него выстрелит какой-нибудь псих, программу можно будет починить. К тому же Пий 3,14 не зациклен на конкретном периоде человеческой истории, может набираться сведений по мере эволюции общества и принимать их в расчет. Робот сам постоянно совершенствуется, подстраиваясь к новым нравам. Таким образом, благодаря современным технологиям христианство превращается в религию, всегда идущую в ногу со своими поборниками.

Пий 3,14 снабжен, естественно, искусственным интеллектом, создающим собственную логику на основании верно понятого Христова учения вкупе с его собственными наблюдениями за земным миром и с соответствующими умозаключениями.

В конце моего рассказа Пий 3,14, компьютерный папа, начинает мнить себя истинным Богом, в чем и заключается, по-моему, настоящая миссия римского папы. Проблема в том, что он приходит к выводу, что Бог тоже небезупречен, поэтому лучше бы и его заменить компьютером… На этом мое сочинение обрывается.

На следующей неделе мадемуазель Ван Лисбет раздает нам наши работы, начиная с заслуживших наивысшую оценку. Меня она просит остаться после урока.

– Ты написал нечто поразительное! – говорит она. – Ну и воображение! Телевизора небось насмотрелся?

– Скорее, начитался книг.

– Каких, интересно знать?

Я перечисляю:

– Кафка, Эдгар По, Толкин, Льюис Кэрролл, Джонатан Свифт, Стивен Кинг…

– Почему ты ограничиваешься фантастикой, где же классика?

Она наклоняется, шарит на книжной полке и протягивает мне «Саламбо» Гюстава Флобера.

– Прочти это. И еще вопрос: какие у тебя обычно отметки по французскому?

– Между 6 и 9 из 20, мадемуазель, но чаще 6…

Она отдает мне мой рассказ, и я вижу жирную красную отметку 19 и заметку на полях: «Много оригинальных идей. Прочла с огромным удовольствием».

Мадемуазель Ван Лисбет полюбила беседовать со мной после уроков. Мы обсуждаем историю мировой литературы. Она открывает мне новые горизонты, чего стоят только расследования судьи Ти пера Ван Нулика или Махабхарата. Однажды она предлагает подбросить меня домой на своей машине. Мне странно, что она едет не тем путем, но я не смею ничего сказать. В пустом переулке она глушит мотор и пристально смотрит мне в глаза. Я продолжаю молчать, даже когда ее рука сползает с руля и ложится на мою.

– Ты далеко пойдешь в литературе, – говорит она.

Потом ее пальцы расстегивают на мне рубашку.

– Я люблю быть первой. Я ведь первая, да?

– Я… то есть… смотря в чем… то есть… – лепечу я.

Ее рука с головокружительной медлительностью продолжает исследование.

– Ты уже читал эротические тексты Жана де Лафонтена?

– Ммм… Нет… А стоит?

Вместо ответа ее рука добирается до весьма чувствительных местечек. Я ей не мешаю, завороженный как ее инициативой, так и необычностью всей ситуации. Ее правая рука, как юркий зверек, освобождает от пут меня, а левая извлекает ее саму из тюрьмы колготок, тряпок и пуговиц.

Следует безумная паника, страх, переходящий в ужас, постепенно нарастающая уверенность и в финале – живой интерес к текстам Жана де Лафонтена, продержавшийся, впрочем, недолго.

70. Игорь, 14 лет