Империя ангелов (перевод Аркадия Кабалкина) - Бернар Вербер (2000)

72. Старые богомольцы

Я сижу на берегу озера Зачатий под широкой кроной сосны. Повернув кисти ладонями кверху, вижу три свои сферы, медленно вращающиеся у меня перед глазами. Мои души отбрасывают разноцветные блики. Разглядывая их под разными углами, я подвожу итоги четырнадцати лет их жизни. Жак плохо учится, зато пишет рассказы. Особенно ему удалось сочинение про римского папу. Я шлю ему сны с еще более оригинальными сюжетами.

Венера девушка недалекая, зато уже сама зарабатывает, позируя на подиуме. Ей хочется, чтобы родители перестали ссориться… Что ж, подтолкну их к разводу.

Игоря держат в исправительной колонии, зато он с легкостью заводит друзей и уже совсем взрослый для своего возраста. Прибегну-ка я к «эффекту бильярда» – подействую на его окружение, чтобы его выпустили. Пора Игорю повстречать других людей.

Передо мной возникает Эдмонд Уэллс.

– Как дела у твоих клиентов?

Я демонстрирую ему свой выводок, гордый тем, что они пока не нажили серьезных проблем.

– Я должен кое-чему тебя научить, – говорит мой наставник. – Тебе не случайно поручены эти трое. Они показывают тебе твою собственную натуру, открывают тебе твою собственную душу. Каждый – одна ее грань, требующая совершенствования. Сумма личностей троих клиентов составляет личность ангела: Игорь + Жак + Венера = Мишель. Ты и есть эта троица.

Вот оно что! Нянча три свои яйца, я подвергаюсь своеобразному психоанализу… Эдмонд Уэллс, привычный, вероятно, к тому, как реагируют на эту новость ангелы, берет меня за руку:

– Ты не заметил, что у тебя много общего с твоими клиентами? Подобно Жаку, ты хотел писать. Подобно Игорю – посуроветь. Подобно Венере – нравиться.

– Выходит, Жак – это мое воображение, Игорь – моя отвага, Венера – мой соблазн…

– А еще Жак – это твоя трусость, Игорь – твоя жестокость, Венера – твой нарциссизм. Вместе они – это твое искупление и осознание того, кто ты такой на самом деле.

Раз так, то, влияя на них, я косвенно влияю на себя самого… И снова у меня ощущение, что я только наполовину понимаю правила игры, настолько они сложны.

Удаляется Эдмонд Уэллс, приближается Рауль Разорбак:

– Ну что, теперь усек? Не знаю, кто дергает за ниточки там, наверху, только это любители извращенных удовольствий! Эти Семерки – или боги – развлекаются за наш счет. Тычут нам в нос разные грани нас самих и смотрят, что будет.

– Хочешь сказать, что Семерки следят за ангелами подобно тому, как ангелы следят за смертными?

Мой друг утвердительно кивает.

– Все плотно подогнано, одно вставлено в другое, как у матрешек. Контролера контролируют, за наблюдателем наблюдают.

– Тогда не исключено, что за Семерками наблюдают Восьмерки, и так далее.

– Ладно тебе, это уже какая-то фантастика! – отмахивается Рауль. – Давай пока что ограничимся теми, кто нами манипулирует, – Семерками!

Это слово Рауль произносит с вызовом. Для него они теперь враги. Я его знаю, он не выносит, когда его принуждают делать что-то против его воли. Он гордец, его идеал – свобода!

Рауль разглядывает мои яйца.

– Ты регулярно исполняешь все их желания?

– Да.

Он хмыкает:

– Я тоже сначала играл в ангелочка – уступчивого папашу. Результат налицо: чем больше стараешься им угодить, тем больше они капризничают.

– Что поделать, у нас нет выбора, приходится им помогать, разве не так?

– Ошибаешься! – возражает Рауль. – Мы можем посылать им «испытания». Эдмонд наверняка рассказывал тебе про кнут и пряник. После нескольких неудач я отбросил церемонии и стал их пинать, чтобы лучше шевелились. Поверь, это совсем другое дело! Они же как дети, наподдать им – милое дело!

– Что на практике значит «наподдать»?