Жизнь мальчишки - Роберт Маккаммон (1991)

Старшеклассники вокруг нас начали подпевать, а некоторые, не удовлетворившись этим, принялись раскачивать машины из стороны в сторону. И посреди этого гама стоял я с арахисовым молочным коктейлем в руке. Горячее солнце било мне в лицо, легкий свежий запах хлорки несся со стороны бассейна на другой стороне улицы.

– …в исполнении «Бич бойз», – закончил тем временем Дэви Рэй.

– Что?

– «Бич бойз», это они поют.

– Господи! – воскликнул я. – Она похожа… похожа…

Я искал подходящие слова и не мог найти их в своем родном языке. Какими словами мог я передать то ощущение юности и свободы, надежды и желания, сладчайшей жажды приключений и бурлящей в жилах крови? Какими словами можно описать братство старых друзей и уверенность, которая не отпускает тебя, пока звучит песня, уверенность в том, что ты и твое бесшабашное поколение – самые замечательные ребята на свете и мир принадлежит только вам?

– Круто, – подал голос Дэви Рэй.

Лучше не скажешь.

– …Забияки знают нас и обходят теперь стороной… Я тусуюсь. Я тусуюсь…

Я был поражен, охвачен восторгом. Эти несущиеся ввысь голоса подняли меня над землей, оторвали мои ноги от раскаленного асфальта – и вместе с ними я унесся в неведомую страну. Я никогда не ступал на песок пляжа, никогда не видел океана, только по телевизору, в кино и на снимках в журналах. «Бич бойз» – пляжные мальчики. Стройное звучание их голосов проникло в мое сердце. На мгновение я почувствовал на своих плечах шикарную куртку, увидел себя за рулем красного спортивного автомобиля. Прекрасные блондинки на улицах лезли вон из кожи, чтобы привлечь к себе мое внимание. Я тусовался на славу.

Звуки песни растаяли в воздухе. Голоса затихли в динамиках. Я снова стал прежним Кори Маккенсоном, уроженцем Зефира, но успел почувствовать тепло солнца других краев.

– Я хочу попросить своих родителей, чтобы они позволили мне брать уроки гитары, – небрежно сообщил Дэви Рэй, когда мы переходили на другую сторону улицы.

«Гит-тары» – вот как он сказал.

А я мечтал, вернувшись домой, усесться за свой письменный стол и написать мягким карандашом «тикондерога № 2» рассказ о том, куда уходит музыка, оказавшись в воздухе. Кое-что из услышанного осталось в голове Дэви Рэя, и он насвистывал этот мотивчик снова и снова, пока мы не добрались до бассейна и не уселись рядом с нашими родителями.

Четвертое июля выдалось жарким. В парке устроили большое барбекю. Команда взрослой лиги «Перепела» проиграла 3: 7 «Шаровым молниям» из Юнионтауна. Я заметил на трибуне Немо Керлисса. Он наблюдал за игрой, сидя между темноволосой женщиной в платье с красными цветами и долговязым мужчиной в очках с толстыми стеклами, чья новенькая белая рубашка обильно пропиталась потом. Отец Немо не слишком-то любил проводить время с женой и сыном: после второй подачи он поднялся и ушел с трибун. Позже я заметил, как он бродил среди толпы отдыхающих, держа под мышкой альбом с образцами рубашек, а на лице застыло выражение отчаяния.

Я не забыл о человеке в шляпе с зеленым пером. Сидя за столом вместе с родителями и обгладывая жареные ребрышки, пока пожилые мужчины состязались в набрасывании подковок на столбики, а подростки гоняли футбольный мяч, я непрестанно следил за толпой, отыскивая в ней подозрительное перо. Очень скоро я понял, что пора зимних шляп давно миновала и наступило время соломенных шляп. Например, на мэре Своупе красовалась соломенная федора: я видел, как он шел сквозь толпу, дымя неизменной трубкой, и весело жал протянутые со всех сторон измазанные жиром и соусом руки. Шеф пожарных Марчетт и мистер Доллар тоже носили соломенные шляпы, да и лысину доктора Лезандера прикрывало соломенное канотье с красной лентой. Он подошел к нашему столу, чтобы осмотреть бледный шрам на моей нижней губе. У доктора были холодные пальцы; он всмотрелся в мои глаза с цепким стальным вниманием.