Жизнь мальчишки - Роберт Маккаммон (1991)

– Господи! – сочувственно промолвил Дэви Рэй. – Жаль, что мисс Гласс Голубая не может выучить тебя играть на гитаре.

«Гит-таре» –вот как сказал он.

– Вот это было бы круто! А пианино… эх!

– Да сам знаю, – грустно пробормотал Бен.

– Все равно выход есть, – проговорил Джонни, когда мы уже подъезжали к школе. – Мы можем встретиться около дома сестер Гласс и поедем на ярмарку в семь вместо половины седьмого.

– Точно! – радостно кивнул Бен. – Так мы поспеем всюду.

Таким образом, все было обговорено, оставалось только уломать родителей. Каждый год мы отправлялись на ярмарку ровно в шесть тридцать вечера пятницы и развлекались там до десяти, и родители никогда не имели ничего против. Ярмарка была единственным местом, куда я и мои сверстники могли сходить в нашем городке вечером. Утро и день субботы были отданы чернокожим обитателям Брутона, а субботний вечер на ярмарке – старшим ребятам. В десять утра в воскресенье на месте ярмарки уже была чистая площадка, если не считать нескольких кучек опилок, раздавленных стаканчиков и билетных корешков, которые уборщики всегда оставляют на месте ярмарки, словно псы, которые метят свою территорию.

День в ожидании ярмарки тянулся мучительно медленно. Луженая Глотка дважды назвала меня болваном и наказала Джорджи Сандерса, заставив его стоять у классной доски, упершись носом в нарисованный мелом круг. Лэдд Девайн был отправлен к директору за то, что нарисовал похабную картинку в тетради, после чего Демон за моей спиной шепотом поклялась, что Луженой Глотке это даром не пройдет. Я подумал, что ни за какие коврижки не согласился бы оказаться в шкуре Луженой Глотки.

Вечером, как только в небе начали собираться темно-синие сумерки и появился серп луны, я увидел огни Брэндивайнской ярмарки из окон своего дома. Колесо обозрения, очерченное кругом красных огней, уже вовсю крутилось. Центральная ось колеса сверкала гирляндами белых лампочек. Звуки музыки, смех и веселые крики неслись над крышами Зефира, достигая моих ушей. В кармане у меня лежало пять долларов – подарок отца. Приготовившись к морозу, я надел куртку с подкладкой из овечьей шерсти.

Сестры Гласс жили на Шентак-стрит, в полумиле от меня. Когда я добрался до их жилища, похожего на пряничный домик, которому могли бы позавидовать Гензель и Гретель, было уже без пятнадцати семь. Велосипеды Дэви Рэя и Бена стояли рядышком перед домом. Оставив Ракету у крыльца, я поднялся по ступенькам. За дверью вовсю колотили по клавишам пианино.

Послышался высокий, подобный звуку флейты, голос мисс Гласс Голубой:

– Мягче, Бен, мягче.

Я надавил на кнопку дверного звонка. Внутри мелодично зазвенел колокольчик, и голос мисс Гласс Голубой произнес:

– Дэви Рэй, открой дверь, будь так любезен!

Когда он распахнул передо мной дверь, грохот пианино усилился. Увидев лицо Дэви, я понял: слушать, как Бен раз за разом пытается выбить пять одних и тех же нот, едва ли полезно для здоровья.

– Это, должно быть, Уинифред Осборн? – крикнула из гостиной мисс Гласс Голубая.

– Нет, мэм, это Кори Маккенсон, – отозвался Дэви Рэй. – Он тоже хотел бы подождать Бена.

– Пускай входит внутрь. На улице холодно.