Дни Солнца - Андрей Хуснутдинов (2021)

– Так вот. – Человечек положил листок перед собой на стол. – Это копия, забытая, скорей всего, нашим, или, вернее, – он кивнул Андрею, – вашим спортивным коллегой. Верней, – человечек поднял листок и показал его Александру с обеих заполненных сторон, – копия документа. Который составлен, как я понимаю, на древнегреческом. И его перевод.

– И зачем? – спросил Андрей.

– …Прелесть оригинала в том, – человечек не слушал его, – что, хотя это древнегреческий, но написано гелевой ручкой…

– То есть тоже копия? – уточнил Александр.

– Вряд ли.

– Ну, так как – ты будешь читать или?.. – снова не стерпел Андрей.

Прокашлянув, человечек перевернул лист и с расстановкой прочел:

– «Мы, настойчивая (в скобках: упрямая), – это не то, что мы вспоминаем о себе. Между памятью и воспоминанием лежит такая же пустыня, как между событием и папирусом (в скобках: свидетельством)…» Далее – неразборчиво. – Переведя дух, он взглянул на Александра.

– Все это хорошо, – хмыкнул Андрей. – И что?

– А то… – Человечек ткнул пальцем в угол листа. – Смотри.

Андрей заглянул в листок и без разбору читал:

– Источник: отд. номер один сл. каф. Шабер. Адр. док.: арх. номер девять фонд номер один ед. хран. номер триста три. – Он оглянулся на человечка. – И что?

– Шабер, – вкрадчиво вторил человечек, Андрей непонимающе посмотрел на него, тогда человечек снова припечатал листок к столу: – Первый отдел следственной кафедры ФБ, старший агент Шабер. В миру – Лембке. У кретина Корнилия – в конверте под сургучом. Забыл?

У Андрея загорелись глаза. Он схватил бумажку. Александр кашлянул в кулак. Андрей зло, словно хотел пригвоздить к стулу, взглянул на человечка и протянул Александру листок:

– Это тот, что вел смертника.

Александр приложил листок к ноге.

– И при чем тут доктор?

Андрей развел руками. Александр перевел взгляд на человечка.

– Сия тайна велика есть, – ответил тот. – Но, скорей всего, наш спортивный друг интересовался именно этим.

– Именно чем? – не понял Андрей.

– Связью доктора и папируса.

– С чего?

– С того… – Человечек подвинул на центр стола толстый журнал в кожаном переплете. – Папирус был вложен сюда.

– Что это?

– Учет пациентов.

– Постой, ты хочешь сказать… – начал Андрей, но человечек перебил его:

– Нет. Ни августейших имен, ничего такого.

– Тогда выходит чепуха, – заметил Александр. – Папирус спортивному другу нужно было сверять с журналом, который у доктора в дворцовой канцелярии, в попечительском совете, а не здесь.

– То есть вы, – смущенно заключил человечек, – уже заранее знаете, что кто-то наводит мосты между папирусом, доктором и Дворцом? Доктор, конечно, может быть звеном между Дворцом и папирусом, но мы не знаем ни того, как папирус связан с самим покойным, ни того, что представляет собой этот документ.

– Ну, не бином… – отмахнулся Андрей.

– Папирус – единица хранения из первого фонда ФБ, – тихо сказал человечек.

– И что?

– Класс допуска «1с».

– И что? – повторил Андрей.

Человечек, точно обжегшись, встряхнул рукой.

– А то, что выше – только… – Он не договорил, как если бы и в самом деле испытывал боль.

Андрей хмыкнул.

– Что на этот раз?

Человечек завозился на стуле.

– Ничего. Я на это… седьмое небо не полезу. И тебе не советую.

– Ну и увольняйся к черту. Парик и клавиши у тебя есть, с голоду не пропадешь… С девкой проще договориться по делу.

– Андрей… – укоризненно сказал Александр.

– А вот и прекрасно, – объявил человечек, ничуть не обидевшись. – Вот и договаривайся с девкой… – Он шевельнул бровями. – Тем более допуск у нее имеется.

Андрей поворотился к нему.

– У кого?