Дни Солнца - Андрей Хуснутдинов (2021)

«Мы вообще не поднимались из вестибюля», – заключил он, еще не столько думая, сколько испытывая сонную мысль, накачивая ее воспоминанием, как разминают затекшую руку. Разминка не удалась – он вспомнил и спуск по пожарной лестнице из номера, и все, что произошло потом. Гостиница была оцеплена, но захватчики, мало того, что стягивались к номеру на втором этаже, оставили без внимания прачечную в полуподвале. Меж тем запасный выход из нее отсутствовал только на бумаге. В дальней половине, за выгородкой, где сохранился фундамент разбомбленной комендатуры, доживала свой век допотопная стиральная машина, и цементный слив за ней маскировал вход в потерну. Загвоздка была в том, что сливная решетка прикипела к раме. Андрей, подыскивая, чем можно ее поддеть, вернулся в предбанник и здесь налетел на спецназовца, который, судя по мизерным преклонениям колен, заплутал на пути в уборную. Андрей прихлопнул его по бронированной груди, посторонился и продолжал заглядывать в углы и в полки. Спецназовец спросил что-то и даже бормотал извинения. С тем, может быть, они и разошлись бы, но в руке у Андрея был пистолет. Обернувшись, он увидел, что молодчик нашаривает перекинутый за спину автомат. На скованном шлемом лице встречные приливы просветлений – начальник августейшей охраны, князь крови, объект задержания – не сменяли, но как бы смывали друг друга. Андрей на всякий случай помахал медальоном. Спецназовец кивнул лишь для того, чтобы столкнуть на глаза броневое стекло. В его пальцах проклевывался автоматный ствол. Тогда Андрей поднял пистолет. Первый выстрел, под ложечку, заставил упрямца отступить и кашлянуть, два других пришлись по забралу, отчего, казалось, шлем набился снежистым льдом. Спецназовец сел к стене, заскреб автоматом по полу. Где-то за потолком бухали шаги. Андрей забрал автомат, взял из набедренных ножен нож, а из разгрузочного жилета – две гранаты, обычную и дымовую. Молодчик что-то задушенно лепетал. Андрей приподнял разбитое забрало, спросил: «На крупного зверя?» – и обрезал шнур гарнитуры. На то, чтобы вернуться за выгородку и расковырять лаз в потерну, уже не было времени. Подпружиненная дверь толкалась на сквозняке. На лестнице гудели перила. Андрей сунул нож за пояс, выдернув чеку, бросил в витраж дымовую гранату и едва успел подхватить автомат – дверь застучала и затряслась под пулями так, словно по ней стали колотить молотками. Стекло полетело брызгами. Погас свет. Андрей ответил очередью, затем, когда ненадолго выстрелы прервались и дверь стало заволакивать фиолетовым дымом, схватил за шиворот спецназовца и втащил в прачечную. Пули, бившие через две двери, зарывались в составленные вдоль стиральных машин тележки с бельем. Молодчик сбросил шлем и что-то кричал Андрею. Их разделяли ходившие ходуном, щепавшиеся створки. У Андрея голова звенела колоколом, но главное он расслышал: группа захвата имела право использовать боевые гранаты. И, будто в подтверждение этих слов, в дверное окно влетела и закатилась под тележки железная груша. Спецназовец нырнул обратно в шлем и сложился калачиком. Андрей не нашел ничего лучшего, как накрыть уши и считать секунды до взрыва. Однако взрыва не было. Он опустил руки и таращился на тележку. Но еще бóльшим сюрпризом, как видно, осечка стала для атакующих. Они ринулись в прачечную, как если бы применение гранаты исчерпывалось броском. Безликие, шароголовые, точно слепившиеся из дыма фигуры в тепловых очках напоминали заблудившихся водолазов, и можно было подумать, что очередь в упор заставила их не отступить, а снова стать фиолетовой тьмой, развоплотиться. Расстреляв остаток магазина, Андрей бросил автомат и взял из кармана гранату молодчика. Бросок сквозь дым, судя по крику и громыханью ног, удался. Взрыв треснул в коридоре, как полено в огне. В прачечную нанесло фиолетового дыма, терпко дохнуло тротилом. Потом по дверям опять стали стрелять. Андрей ответил из пистолета и попятился за выгородку. Поддеть чугунную решетку слива ножом и открыть вход в потерну уже не составило труда. Он только не мог понять, где была его подопечная. То есть он помнил, что она находилась поблизости, но так, будто имел дело не с событием, а с другим воспоминанием. Он спрятал нож и хотел окликнуть ее, но осекся, вспомнив то, чего просто не могло быть, – как спецназовец, прикрывая его, стрелял из пистолета в шароголовых. Преображению молодчика предшествовала пара слов, до которых у памяти уже не доходили руки, она летела дальше, к неразорвавшейся гранате под тележкой, и тут, в потемках, забираясь под белье, под алюминиевую рубашку, под тротиловую мантию, утыкалась уже черт знает во что. Трубка замедлителя перед детонатором выгорела до середины. Огонь тлел, насилу переваливая с выдохшихся головешек на свежие зерна, будто порох утратил горючесть. Гнойник этот, наверное, мог проваливаться в себя до бесконечности, но было достаточно мысли о донном капсюле, чтобы вид на его солнечное ядро расчистился. Взрыв застал Андрея в потерне. Встав, он ткнулся пистолетом в каменную кладку. Под потолком моргала лампа. Волокна колыхались в тяжелом воздухе, как в воде. Девушка стояла впереди, и по ее приподнятой руке было видно, что она тоже ощутила толчок. Он хотел сказать что-то, но лишь отдернул пистолет и сам приложился лбом к камню.