Дни Солнца - Андрей Хуснутдинов (2021)

– Вы имеете отношение к площади Богородицы? – повторил Андрей.

Советник откашлялся.

– Имею.

– И так просто об этом говорите?

– А как еще об этом говорить? На площадь я тогда смотрел, как ты на меня сейчас. Но в одном я как тогда был уверен, так и сейчас – уж прости, – родитель твой получил по заслугам. Знал, на что шел.

– Знал, что шел на смерть?

– Человек, если он не дурак и не святой, всегда знает, когда переходит черту.

Андрей облокотился на стол.

– Какую еще черту?

Советник тоже налег на столешницу.

– Шабер сказал тебе, что целью покушения был отец, что ранение цесаревича должно было приковать внимание к цесаревичу?

– А разве не так?

– А он не сказал, что сначала это и была отцова операция?

– Какая операция? – Андрей глядел с ненавистью в воспаленные, из-за плюсовых стекол как будто вытаращенные глаза советника. – Собственное убийство?

– Убийство ее величества и свое легкое ранение.

– Вы с ума сошли?

Советник с равнодушным видом отшатнулся.

– Ну так вот… Отец твой, как и некоторые, был уверен, что ее величество причастна к смерти государя…

– Ничего подобного! – вскинулся Андрей.

– …Скажу сразу, – продолжал советник громче, – заговор с ее участием – чепуха. Только благодаря ей государь прожил больше того, что отмерял комитет. У твоего отца на этот счет были свои резоны. Он дружил с государем. Даже породнился. И стоило роженицам помахать бумажкой про яд, как они заполучили союзника. Бумажка, правда, потом заменилась другой бумажкой. Да и кому нужен яд, если дело сделано?

– Какой еще другой бумажкой?

– Справкой. Даже двумя.

– О чем?

– О бесплодии государя и об отце цесаревича.

Андрей подумал, что ослышался.

– О бесплодии? Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать одно, – подхватил советник, краснея. – Я хочу сказать, что биологический отец наследника – Данила Мертвый. Я хочу сказать, что твой отец решил чинить суд по своему разумению. Я хочу сказать, что он увидел корону у себя на голове. И хочу сказать, черт вас всех дери, что все это начинается по новой.

Андрей приподнял руку.

– Стойте. Цесаревич – это… – Он недоуменно фыркнул. – Но как вышло, что стреляли в отца, если он готовил операцию?

– Перехват.

– Какой перехват?

– Мы перехватили операцию.

– Но почему вы хотя бы не арестовали его?

Советник почесал щеку.

– А за что? За красивые глаза?

Андрей взял солонку и, пытаясь читать этикетку, вертел в пальцах. Буквы скакали и рассыпались у него перед глазами.

– И вы просто вели его. Как зверя в засаду.

– Как зверя в засаду, – отозвался советник. – Вопрос только, в чью засаду… Да и что еще оставалось? Вызвать на беседу, чтобы он плюнул нам в морду?

– И значит, тот, кто стрелял по его команде, стрелял в него?

– Тот, кто стрелял по его команде, и должен был стрелять в него.

– Но его пулю, ту, в ногу, получил цесаревич?

– Ну, в общем, да.

– И вы хотите, чтобы я поверил, что ее величество дала на это согласие?

– Ее величество не давала согласия.

– Она была не в курсе операции?

– Будем считать, я не слышал вопроса.

– Почему?

– При чем тут ее величество, если тебя интересует пуля?

– Ладно. И что с пулей?

– Ничего. Не было никакой пули.

– А что?

– В кармане у цесаревича сработала шутиха, или как ее там. Если бы кто видел все это вблизи, он бы увидел и подлог.

– Час от часу… – Андрей озадаченно расставил руки. – А шрам?

– Какой шрам?

– Шрам от пули у цесаревича.

– А шрам – и была забота того, кто потом вырезал из ноги то, чего там не было отродясь.

– Хорошо. Те справки, из-за которых сыр-бор, – ведь после площади они никуда не делись?

– Никуда не делись.

– Тогда какой смысл был в стрельбе?

– Смысл был не в стрельбе.

– А в чем?