Цена жизни - Григорий Шаргородский (2019)

— Но мы же не виноваты, что любим, — явно успев нарисовать в воображении самые радужные картины, воззвал к моему сочувствию Боря.

Ох, бедолага, чувствую, что тебе еще придется помучиться. Разжигать в нем надежду с моей стороны не совсем честно, но иначе к его здравому смыслу сейчас не пробиться, а потом может быть слишком поздно.

— Так какого черта ты тычешь мне в нос отношениями с женщиной, на которую до этого не обращал никакого внимания? Или скажешь, что влюблен в Глашу с детства?

— Нет… — замямлил Боря, а затем с жаром схватил меня за плечо. — Ты точно не будешь против, если…

Вид у него был как у человека, который полчаса ломился в дверь и только после этого понял, что она не заперта, просто открывается в другую сторону.

— Ты сначала узнай, что обо всем этом думает Глаша, — жестко оборвал я полет фантазии друга, но, кажется, безуспешно. — Или ты думаешь, что она как та лошадь, которую можно увести за уздечку только потому, что тебе это позволил бывший владелец? Если так, то ты ни черта не знаешь ни о женщинах в общем, ни о Глаше в частности.

Боря на минуту завис, обдумывая услышанное.

Может, его для ускорения процесса еще раз макнуть в бассейн?

Не понадобилось.

— Я все понял. Извини, что сразу честно не объяснился, — тихо сказал мой друг и тут же, спохватившись, добавил: — Нужно еще попросить прощения у Ольги Филипповны.

— Угомонись, герой-любовник, — охладил я его неожиданно проснувшуюся совесть, — с баронессой я сам поговорю. А ты переодевайся и грузись в паромобиль.

Боря попытался что-то возразить, но, когда я матерно выругался, поник и вернулся в кабинку, прихватив с собой халат. Ну а мне предстоял нелегкий разговор.

С Олей мы не виделись больше полугода, и последняя встреча закончилась не то чтобы скандалом, но и мирным наше расставание не назовешь.

Проводник в этом доме мне не нужен, так что Магда осталась помогать Боре. Уверен, он сейчас опять волшебным образом превратится в робкого и застенчивого юношу. А с пьянкой ему нужно завязывать, и за этим придется следить опять мне.

Баронесса обнаружилась в музыкальной гостиной, где кроме нее собралось немаленькое общество. Три десятка гостей разбились на несколько группок по интересам. В основном центрами этих образований являлись симпатичные дамы. Правда, одной компанией верховодил мужчина, хотя это для него, пожалуй, чересчур лестное звание. Слишком уж холеный и расфуфыренный.

Поглядывая на гостей, я продвигался к диванчику, который оккупировала Оля вместе с каким-то хлыщом. Судя по его одежде — это еще одно творческое дарование, которым так любит благоволить баронесса.

Оля что-то тихо сказала своему собеседнику и, резко поднявшись с дивана, пошла мне навстречу. Останавливаться она не намеревалась, а проходя мимо, небрежно бросила:

— Не здесь, в моем кабинете.

Мне оставалось только сделать разворот на месте и последовать за хозяйкой дома.

Пройдя по коридору, мы оказались у двустворчатой двери, рядом с которой истуканом застыл Франсуа. Как ни странно, пышный парик и голубой сюртук довольно гармонично смотрелись на огромном французе с лошадиным лицом.

Я кивнул здоровяку, получив в ответ лишь надменную гримасу. Ох, и не любит меня сей лягушатник. Причем этот эпитет — отнюдь не попытка обидеть целую нацию. Просто до сих пор не удосужившийся выучить русский язык лакей также пренебрегал нашей национальной кухней, зато обожал жареных лягушек.

Каюсь, однажды Оля на спор заставила меня попробовать сие блюдо, и не скажу, что было так уж противно.

В общем, не любил меня Франсуа, причем и до ссоры с его хозяйкой, и после.

Я вошел в кабинет вслед за баронессой и тут же словно натолкнулся на ее свирепый взгляд.

— Как же вы меня утомили! И ты, и твои друзья!

Сначала я опешил, а затем, встряхнувшись, перешел в контратаку: