Итоги - Нил Шустерман (2019)

В городе была объявлена тревога. На входе в здание дежурили не только охранники, но и жнецы, которым был дан приказ подвергать жатве всякого, кто осмелится приблизиться к входу. И демонстранты, несмотря на овладевшую ими ярость, не рисковали подняться по ступеням к дверям здания.

И когда по этим ступеням стала подниматься одинокая фигура, толпа замолчала и затихла, ожидая, что произойдет.

Человек был одет в грубой ткани пурпурный балахон, а на плечи его был наброшен нарамник с серебряным шитьем. Судя по виду, тоновик, но одежда выделяла его из среды обычных тоновиков.

Жнецы, охранявший вход, взяли оружие наизготовку, но что-то в облике приближающегося человека помешало им пустить его в дело. Может быть, уверенность, с которой приближдался этот челорвек, а может быть, и то, что он шел, не опуская взгляда, и пристально смотрел в глаза всем жнецам по очереди. Конечно, он будет убит, но, может быть, сперва стоит послушать, что он скажет?

Как Годдард ни пытался, ему не удавалось снизить накал страстей, бушевавших внизу. Публично он утверждал, что это все проделки тоновиков; по крайней мере, беспорядки были спровоцированы ими. Кто-то верил Годдарду, но кто-то – нет.

– Пошумят и разойдутся, – говорил ему Ницше.

– В любом случае вам нужно что-то предпринять, – советовала Франклин.

Самые дельные вещи были сказаны Жнецом Рэнд.

– Вы не подотчетны ни народу, ни жнецам, – сказала она. – Но было бы лучше, если бы вы прекратили множить число своих врагов.

Сказать проще, чем сделать. Создавать врагов и уничтожать их – это был конек Годдарда. Самодовольное смирение и ханжеское лицемерие жнецов старой гвардии, лишивших призвание жнеца тех благ, что ему сопутствовали, – это было не для Суперлезвия Годдарда. Годдард отлично знал, за что борется. Но еще лучше – против чего и против кого.

И вот один из его врагов сам шел в его руки. Точнее, ехал в лифте.

– Прошу прощения, ваше превосходительство, но он говорит, что он – святой человек и пришел сказать слово от тоновиков, – сказал Жнец Шпиц, младший жнец, принятый в жнеческое сообщество вскоре после гибели Стои. Он явно нервничал, попеременно глядя то на Годдарда, то на его помощников, словно не встретиться глазами с кем-то из присутствующих было бы непростительным проступком.

– Я бы не привел его к вам и сразу подверг бы жатве, – продолжил Шпиц, – но он сказал, что вам было бы интересно услышать то, что он скажет.

– Если Суперлезвие станет говорить с каждым тоновиком, – вмешался Ницше, – у него не останется времени ни на что другое.

Но Годдард остановил Ницше, положив ему руку на плечо, и сказал ему:

– Идите со Шпицем, обыщите и, если оружия на нем нет, проводите в мою приемную.

Ницше фыркнул и вышел со Шпицем, оставив Годдарда наедине с Рэнд.

– Думаешь, это Набат? – спросил Годдард.

– Похоже на то, – ответила Эйн.

Годдард широко улыбнулся.

– Надо же! – сказал он. – Нам нанес визит сам Набат! Каких только чудес не бывает на свете!

Стоящий в приемной человек в странном балахоне и нарамнике действительно был похож на человека не от мира сего. Шпиц и Ницше, держа его под локоть, стояли у него по бокам.

Годдард устроился в кресле, похожем на те троны, на которых восседали Верховные Жнецы в Стое, и призванном вызывать столь же сильное благоговение.

– Чем я могу быть вам полезен? – спросил Годдард с плохо скрываемой иронией.

– Я хочу установить мир между жнецами и тоновиками, – ответил человек.

– Так вы – тот самый Набат, из-за которого у нас так много неприятностей?

Человек, прежде чем заговорить, несколько мгновений колебался.

– Набат – мое создание, – сказал он. – Кукла. Подставное лицо, и ничего более.

– Так кто тогда вы, черт побери? – спросила Рэнд.

– Мое имя Мендоза, – ответил человек. – Я викарий, создавший Набата и поддерживавший его культ. Но я – реальный лидер тоновиков.