За тридевять земель - Екатерина Мекачима (2021)

– Девка ум Сварогу отдала… – обратился к капитану кормщик Гудислав, долговязый сварогин с хмурым взглядом. – Ещё помрёт, а её батюшка с Большой Земли нас потом угробит.

– Штурвал держи, а не о бабе думай! – отрезал Чернек.

Борясь со стихией, Злата дошла до мачты и словами приворожила себя к ней: стоять стало легче. Царевна чувствовала ненависть, с которой смотрели на неё сражающиеся со стихией поморы; она знала, что её не сбрасывают в море только потому, что сварогины изо всех сил пытаются выжить. Злата чувствовала, что Бронимир действительно хотел помочь, но из-за стихии не мог ступить и шагу, а только удивлённо смотрел царевне вслед. И она знала, почему Полоз разыграл шторм – это был его Дар ей за верное служение.

Злата закрыла глаза и зашептала, обращаясь к Полозу. Царевна не обращала внимания ни на ветер, ни на дождь, ни на мокрое платье, ни на лютый холод, сковавший тело. Злата шептала, взывая к Повелителю сквозь тёмные воды. Море обдало Дух первозданным холодом, но Злата не отступилась: она сама стала морем, растворилась в нём – обратилась ледяной волной, что качала корабли своей силой и, ведомая течением, опускалась в пучину, дабы вновь взмыть ввысь. Вода, приняв царевну, пела ей Песнь, холодную, как ветра Неяви, древнюю, как мир, и завораживающую, как самая искусная музыка. Злата повторяла Слова моря, Песнь заполнила всё её существо, холод отступил, открыв Духу мощную неумолимую Силу. И Злата взяла эту Силу и спела ею Слово. И море услышало её Слово, услышало слово той, что стала с ним единой, и ответило море Злате грозным рыком Полоза.

– Не по нраву тебе шторм, Наместница моя? – рокотал Владыка вод.

– Зачем вы топите наши корабли?

Полоз низко рассмеялся.

– Ты знаешь всё сама, Наместница моя.

– Тогда явите людям свою мощь да остановите бурю!

– Перуна так просто не унять, но это будет славная гроза! Горыч придёт на помощь вам.

Рык Полоза затих, и Злата, не переставая ворожить, обратилась к Горычу: царевна ощутила свирепую, пропитанную огнём гнева силу, таящуюся в глубоких водах. Горыч ответил царевне – Морской Царь впустил Злату в свой разум, как много лет назад он пускал её мать.

– Отец Сварог, – прошептал Гудислав.

– Перун Всемогущий, – охнул Чернек.

Князь Бронимир, смотря на Злату, и вовсе позабыл о шторме. Как и те поморы, что, увидав царевну, оторвались от работы. Миодраг, почувствовав ворожбу, покинул свою каюту, поднялся на палубу и замер.

Царевна с закрытыми глазами, не шелохнувшись, стояла подле бизань-мачты, несмотря на то, что «Благосвет» качало на волнах. Злата не обращала внимания на стихию, будто и её и не было. Царевну заливала вода, внук Стрибога грозил порвать её украшенное каменьями платье и разметал волосы. Но Злата ветру не внимала: она шептала. И её шёпот, низкий и более студёный, чем ледяной ветер, был слышен каждому помору на судне, будто царевна шептала ему на ухо. Шелестящая Песнь серебряным кружевом Слов дрожала над Златой, струилась по кораблю и летела с Стрибожьим внуком на соседние суда. Вязь ворожбы поднималась ввысь, сплеталась над мачтами в мерцающий узор, и ветер не мог порвать ажур Слов – внук Стрибога усмирял свою строптивость и мягко наполнял ветрила.

Шелестящая песнь царевны опустилась на волны, и ей ответил низкий рокот: Песнь Полоза успокаивала море. Под утробный с перекатами глас, что отзывался в груди, волны делались тише.

– Отец Сварог, – разгладил усы Чернек, смотря на невероятную ворожбу Златы, – никогда не видел подобного.

Дождь продолжал лить: Перун не хотел завершать братскую битву.

Злата плыла вместе с Горычем: дух царевны обдало древней как мир леденящей силой. Она чувствовала мощное тело Горыча, как своё; ощущала, как рассекает морские пучины, как море наполняет её дух и делает свободной. От переполняющей силы Злата рассмеялась, и бытие содрогнулось от низкого рыка Морского Царя. «Благосвет» качнулся на волне, что поднялась пуще прежнего.