За тридевять земель - Екатерина Мекачима (2021)

Морской Царь плыл перед флагманом «Благосветом», как когда-то он плыл перед «Вериладом». Волны с почтением расступались перед великим ящером: Горыч плыл навстречу стихии, что несла грозные воды с Севера. Плыл на Север, навстречу Перуновой грозе.

Глава 21

Вести с Запада

Руен начался с песен Великого Праздника Урожая, что отмечали всю первую неделю осени, после Третьих Провод Лета. Погода стояла тёплая и благодатная, и в городах и княжествах, вопреки печальному времени, волхвы и миряне благодарили Мать-Свагору за дары. Праздника пышного, конечно, не проводили, но Землю-Матушку чествовали.

Баритонное пение внемлющих Богам волхвов разливалось по Сваргорее вместе с вестями о колосаях, а праздничный хлеб провожал витязей на войну.

По столице шествовали войска, и новые дружины отправлялись на Большую Землю. Армию Пяти Стольных Островов вёл на Юг великий военачальник Ворон.

Наместник Кудеяр вернулся домой к обеду после очередного военного собора, на котором обсуждались недавние вести с Юга: несмотря на то, что Степноград удалось отбить, колосаи держали Долемир, а зачарованные волхвами птицы, пролетевшие над Рифейскими горами, подтвердили весть о том, что с Южного Перевала грядёт несметное войско. Южная война грозила быть суровой, но Кудеяр, приходя домой к любимой жене, старался оставлять за порогом тяжёлые думы. Старался не думать наместник и о холоде – угрозе Севера, в которую многие отказывались верить. Гнал прочь мысли и о казначее Остроглазе, чьи замечания о благах Полоза всё ещё звучали после Великого Собора.

Любава встретила Кудеяра праздничным столом: в трапезной терема наместника – светлой расписной горнице – ждали хозяина яства.

– Я испекла настоящий осенний пирог! – говорила Любава, когда они с мужем сели за стол. – Пусть будет хоть немного радости в наше смутное время.

– Ты – моя самая великая радость, – улыбался Кудеяр, смотря на красавицу жену. Не думал он, что Боги за все его деяния, о которых не хотелось вспоминать, наградят любовью и семьёй. – Пережили Десятину Полоза и колосаев переживём.

– Отец больше опасался Полоза, нежели таинственных людей солнца, – отвечала Любава. – Но народ испугало больше то, что пало Слово Гор Рифея.

– Да, – согласился Кудеяр и отведал праздничного пирога. – Рифейские горы веками хранили покой Севера, и если летописи молвили об иноземцах, то приходили они только по морю. Понимаю, почему сварогинов так испугала южная орда – это говорит о том, что защита Богов пала.

– Ты думаешь, мы так прогневали Богов во времена Десятины Полоза? И потому пало Слово? – нахмурилась Любава, заправив за ухо прядь золотых волос, что выбилась из-под медного обруча. Голову княгини украшало шёлковое покрывало, закреплённое, следуя традициям Велейных островов, на пучке волос. Любаву ещё с утра одолевало смутное предчувствие чего-то дурного, но княгиня полагала, что сие предчувствие только от общего настроения войны, пропитавшего воздух вместе с холодом ветров осени.

Кудеяр мягко посмотрел на жену: в серо-голубых, как ранняя заря, глазах любимой плескалась тревога. Ах, как бы ему хотелось защитить Любаву от всех бедствий этого мира! Как бы ему хотелось, чтобы любимая никогда не думала о печальном.

– Я думаю, любовь моя, мы сможем вынести все испытания Богов, – мягко ответил Кудеяр. – Помнишь, как я князем стал? Может, посылая нам преграды, Боги хотят не только научить нас, но и неведомым способом наградить?

– Может быть и так, – согласилась Любава. – Но я бы, милый, не о Богах послушала, а о тебе, – молвила княгиня. Её сердце сжимало холодом неясное предчувствие, и о высших силах говорить не хотелось.

– Я уже много раз рассказывал тебе о том, – улыбнулся Кудеяр. – Кушанье отменное, кудесница моя!

– Расскажи ещё раз свою историю, – попросила Любава. – Я не хочу говорить ни о Богах, ни о войне, ни о Полозе.