Раза ответил не сразу, точно раздумывая, казалось, он взял паузу, ни единым жестом не выдавая своих мыслей.

— Для этого я здесь. Чтобы задать тебе этот вопрос, — произнес он наконец, не опуская взгляда.

Вэл захотелось рассмеяться ему в лицо. Слишком все происходящее напоминало дешевенькую комедию из затрапезного театра.

Невероятно. Немыслимо.

После всего, что они прошли вместе, после всех слов, что были сказаны… Раза все еще сомневается?

— Серьезно? — Вэл с трудом взяла себя в руки. — Ты веришь в то, что я могла убить Кара? Зачем мне это нужно?

Раза ответил сразу же, словно ответ мешал ему все это время, крутясь на языке, требуя выхода.

— Ты сама говорила, что кто-то хочет сломать меня.

Что-то, наверное, отразилось на ее лице, потому что Раза прищурил глаза и слабо повел головой, сдвигая черные брови.

— Я? Хочу сломать тебя? Для чего? — Изнутри обожгло яростью и болью. — Без тебя в этом городе у меня нет никаких шансов. Достаточно мне лишиться твоего покровительства, и меня просто разорвут. Зачем мне убивать Кара?

Из глубины черных глаз плеснуло растерянностью:

— Я не знаю.

Вэл долго молчала, смотря в белое лицо в обрамлении черных прямых волос, затем шагнула вперед, протянула руку, властно взяв Раза за запястье, и стиснула пальцы, чувствуя холод кожаного рукава.

— Ты вновь принял соль, верно? Сколько ты уже принял сегодня, Ра?

Тот никак не отреагировал на прикосновение к себе, казалось, даже не заметил. Сглотнул лишь, выдавая волнение одним, едва заметным движением губ.

— Не имеет значения.

Не имеет. Как же.

Вэл злилась, волновалась за Раза и оттого чувствовала непоколебимую ярость.

— Ты веришь мне? Просто скажи, — потребовала она, ощущая себя разъяренным зверем. Сердце забило колоколом, грохоча в висках.

Неестественно спокойный голос Раза вывернул эмоции наизнанку, смешал краски, превращая цвета в серое ничто.

— Я не знаю. Я хочу тебе верить.

Вэл выпустила воздух сквозь стиснутые зубы, осознавая, что почти скалится, и опустила глаза, рассматривая тонкий ремешок на высоком вороте черной кожаной куртки. Серебряная пряжка тускло мерцала в отсветах блеклых светильников темницы.

— Но? — выдавила она из себя, набирая в грудь воздуха и замирая в ожидании ответа.

Злилась невероятно. На Раза, сомневающегося и мятежного, на сложившиеся абсурдные обстоятельства, выдавливающие из нее все до последней капли, на всю дерьмовую жизнь, вновь повернувшуюся к ней задом.

— Есть свидетель. — Голос Раза звучал тихо, почти невнятно.

Вэл сжала пальцы на черном рукаве и нахмурилась, упираясь взглядом голубых глаз в учащенно бьющуюся вену на шее под бархатной кожей. Мягкие толчки, выдающие волнение. Единственный штрих, который невозможно скрыть.

— И что он рассказал — этот свидетель? — облизнув сухие потрескавшиеся губы, спросила она, не в силах отвести взгляд от вены, бьющейся в такт сердцу черного зверя.

— Что видел тебя. Видел, как ты избавилась от кинжала. — Раза чуть склонил голову, останавливая взгляд на мягких каштановых волосах. Сделал последний шаг, отделяющий его от нее, и замер.

Вэл задержала дыхание и опустила подбородок, почти касаясь щекой плеча Раза.

Близко. Так близко.

Очевидно обоим, что их тянет друг к другу, невзирая на обстоятельства, препятствия. Наверное, это сродни безумию — а как иначе назвать то, что всегда питало их мучительную потребность быть рядом, желать, обладать, чувствовать? И сгорать в одном пламени до серого пепла.

Вэл сжала пальцы на запястье Раза сильнее, зная, что почти причиняет боль.

— Ра, меня же хотят подставить, — шепнула она на выдохе и на миг прикрыла веки, овладевая собой. — Это очевидно. Происходит то, о чем я говорила. Тебя лишают самых дорогих тебе людей.

— А если это действительно ты? Что мне делать, если это ты? — Голос Раза звучал блекло, вымученно.