Грань времени - Райса Уолкер (2014)

– Я не знаю, что делать, Кейт. Раньше, когда все шло к черту и ты была расстроена, я обнимал и говорил, что все будет хорошо, все наладится, – он издает короткий, горький смешок, и качает головой. – Это была полная чушь, и мы понимали это в глубине души, но почему-то, когда я обнимал тебя, мне казалось, что все будет хорошо.

Я опускаю взгляд, решительно сосредоточившись на его теплых и сильных руках, сжимающих мои. Я не осмеливаюсь смотреть ему в глаза, потому что этот непослушный голос, звучащий в моей голове, говорит мне, что было бы так приятно почувствовать, что все будет хорошо. Пусть даже всего на минуту. Даже если бы мы понимали, что это полная чушь.

– Я вернулся, Кейт. В парк Норумбега. Не для того, чтобы завершить шоу – операция «Будини» пока проходит гладко.

У меня в голове мелькает образ: публика в Норумбеге, застывшая на месте в ожидании возвращения Кирнана. Или невозвращения. Или одновременно и того и другого, как в том эксперименте с кошкой Шредингера?

– Я вернулся, когда театр был пуст, – продолжает он, – и установил стабильную точку в зале, прямо над сценой. Знаешь, где это пространство над авансценой?

Я понятия не имею, что означают эти слова, но киваю, чтобы он продолжил.

– В общем, я мог видеть весь зал. Они бывают не на каждом шоу. Тито явно преувеличивал. Я слежу оттуда уже больше двух недель, и они были, наверное, на одном шоу из трех. Обычно с ней бывает Саймон. Иногда Джун. Это врач из Истеро. Однажды с ней был другой парень, не помню его имени. Пру просто наблюдает. Смотрит, когда я на сцене.

– Она делала то же самое, когда я увидела ее. Она выглядела… странно.

– Я не смог подойти ближе, чтобы разглядеть ее как следует, но такое впечатление, что она… не знаю, накачана наркотиками или что-то в этом роде. Я почти уверен, что она была в положении – она всегда носила платья с высокой талией, чтобы не было сильно заметно. Я видел Пру в каждом возрасте, Кейт… ну, в каждом возрасте между семнадцатью и, не знаю, может, сорока. Я видел ее оба раза, когда она была беременна, и я видел ее почти окончательно поехавшей. Но я никогда не видел ее такой. Будто она была всего лишь оболочкой, внутри которой вообще ничего не осталось.

Наконец я поднимаю на него глаза и киваю. Именно так я и подумала, когда увидела ее в парке Норумбега, хотя это было лишь краткое мгновение.

– Значит, у Пруденс было двое детей? – спрашиваю я.

– У нее было две беременности. Один раз случился выкидыш. И я даже не представляю, сколько у нее всего детей. Наверное, около двадцати.

Он видит выражение моего лица и качает головой.

– После первых двух беременностей Пру настояла на своем. Сказала Солу, что устала блевать весь день, и он согласился, но только при условии, что она пожертвует свои яйцеклетки. Десятки женщин-киристок были более чем счастливы вынашивать ее детей. И, скажем так, в Истеро с самого начала находился чрезвычайно современный лазарет.

– А кто был отцом?

Кирнан пожимает плечами.

– Честно говоря, я не знаю. Пру никогда об этом не упоминала, а я был не настолько глуп, чтобы спрашивать.

Он глубоко вздыхает и, отпустив мои руки, тянется к своим вискам и потирает их. Он не отрывает взгляда от моего лица, и я чувствую, что он изучает меня, решая, стоит ли говорить то, что у него на уме.

– На ферме в Иллинойсе, где мы жили, было шесть мужчин, способных работать с ключом, включая меня, хотя в тот момент я был еще далеко не мужчиной, и мои способности, наверное, были самыми слабыми среди остальных. Мой отец намного лучше с этим справлялся. И я точно знаю, что они пытались убедить его… скажем, пожертвовать на общее дело.

– Он согласился?