Ритуал - Сергей Остапенко (2021)

Старика наша беседа лишила остатков сил. Он только, нелепо кривляясь, шевелил губами, вымудривая пальцами замысловатые дули. Что за странная фраза, которую мне все долдонят? Странный холодок пробежал у меня по спине, а в сознании стали происходить недоступные объяснению пертурбации. Тут, хоть и с опозданием, сработала моя «сигнализация», прочистив мозги своим обычным неприятным, но эффективным способом. Резкость мыслительного фокуса вернулась. По ворчливому бормотанию амулета я понял, что он пресек магическую попытку моего зомбирования.

Подоспели Саня с Таней. Притащили не только перевязочный материал, но и все, что я оставил на берегу.

– По-моему, поздно, – сказала Таня.

Юдин молчал, подозрительно косясь в мою сторону.

– Надо вынуть нож и остановить кровь, – сказал я.

Танюша попыталась следовать моим указаниям.

– Слишком больно и страшно, – простонал Ибаз. – Добейте меня. Ну же, смелее.

Мы переглянулись.

– Ну что, слабо прихлопнуть предка? – странно ухмыляясь, спросил меня Саня.

– Человек все-таки. Давай, давай, перевязывай. И еще, нужно огонь развести, а то он закоченеет.

Дед, похоже, говорить уже не мог, поэтому молча страдал и не вмешивался.

– Слушайте, а ведь он же помер бог знает как давно! – задумалась Таня. – Его ж на Земле давным-давно похоронили! Это мертвец!

– М-да. Вот тебе и загробная жизнь, – отозвался Юдин.

– Мертвец, говоришь? Только крови с него, как с кабана. Вот так… осторожнее вынимай. Не жалей мазь, всю вываливай. Хорошо. И к тому же, если он и мертвый, то я-то живой. Мне муторно смотреть. Да, потуже перематывай.

Юдин возился с костром. Когда пламя стало лизать скудные дровишки, присоединился к нам.

– Что первично, что вторично не разберешь, – пробурчал он. – То ли жертва, то ли жрец.

– Вот тебе пример единства и борьбы противоположностей: жрец в роли жертвы! – выдала Таня.

Сегодня ее явно тянуло на философские парадоксы. На основании этого я сделал вывод, что она близка к истерике.

Мы перенесли жреца поближе к огню. Дыхание раненого стало поверхностным; окружающее, по всем признакам, он уже не воспринимал. Жаль старика. И ведь как глупо получилось. Стоило нам поговорить, и все были бы здоровы. Может быть.

– Ну, теперь хана мне. Да и всем нам, – сказал Юдин. – Полная.

Разговаривать с ним мне не хотелось. Пророк нашелся. Я нагло и надменно разглядывал его, стараясь спровоцировать покаяние или что-то близкое. Но он был далек от извинений. Тогда я вспомнил, в каком виде нахожусь, и поспешил одеться. Мокро, холодно, зато прилично. Танюшкино красноречие кончилось, и она молча грелась. «Я согласна, – вспомнилось мне. – Он поймет». Боюсь, что опоздай я, то не понял бы. Я плохой? Наверное. Интересно, как бы на его месте вел себя я? В смысле, с его девушкой?

– Что делать-то? – раскачиваясь и обхватив подбородок, Саня изображал из себя Чернышевского.

– Домой. А там видно будет, – просто сказала Таня.

– Дуля с маком! – показал кукиш Юдин. – Ни фига мы не успеем – это раз, через час тут будет взвод первобытного спецназа – это два. И, даже если мы вырвемся живыми, нас теперь и на Земле очень быстро достанут бесы. Впрочем, как и всех остальных.

– Какие бесы? – спросил я, недоумевая.

Саня пытливо посмотрел мне в глаза и быстро отвел взгляд. Казалось, он чего-то от меня ждал. Мне нечего было сказать; я сам жаждал объяснений.

– И все из-за тебя, блин, – зло бросил Саня, глядя на Таню исподлобья.

Мы разом возмутились:

– Да пошел ты!

Саня в гневе подскочил, хлопнул себя руками по бедрам и, брызгая слюной, ощерился на нас: