Город (сборник) - Клиффорд Саймак

Старина Моз вообще-то был человек непривередливый. И среди соседей чистюлей отнюдь не слыл. С тех пор как у него умерла жена – почти десять лет назад, – он так и жил один на своей не слишком чистой ферме, и его дом прямо в ужас приводил окрестных домохозяек. Раз в году – если руки доходили – он немножко там разгребал, хотя и без особого желания. Словом, запах пришельца подействовал на него не так сильно, как мог бы на других, зато еще как подействовал вид. Моз не сразу заставил себя до чужака дотронуться, а когда заставил, порядком удивился. Он ожидал, что существо окажется холодным или склизким или даже и то, и другое. Ничего подобного. Оно было теплое, плотное и на ощупь чистое. Мозу пришел на ум кукурузный стебель.

Он обхватил беднягу рукой и осторожно потянул из орешника, затем перевернул, желая увидеть лицо. Вместо лица было утолщение вроде цветка на стебле, а вокруг утолщения болталась какая-то бахрома, извивавшаяся, словно куча червяков.

Вот тут-то Мозу захотелось повернуться и бежать.

Но все-таки он чужака вытащил.

Потом присел, глядя на нелицо с бахромой из червей; от ужаса его как парализовало, – и ужас только усилился, когда ему показалось, что завывания исходят как раз от этих червей.

Впрочем, Старина Моз был человек упрямый. Попробуй-ка без упрямства сладить с такой захудалой фермой! Упрямый и в каком-то смысле бесчувственный. Хотя и не к чужой боли.

Наконец он смог поднять существо – не такое уж оно оказалось и тяжелое. Легче полугодовалого поросенка.

Моз направился по тропинке к дому; запах как будто сделался слабее. И стало уже не так страшно; дрожь отпустила.

Существо тоже успокоилось и лишь тихонько постанывало. Иногда Мозу казалось – может, и вправду только казалось, – что оно словно прижимается к нему, как голодный и напуганный ребенок прильнул бы к взрослому, пришедшему на помощь.

Вернувшись на ферму, Моз потоптался во дворе, раздумывая, куда нести больного – в дом или в хлев. Хлев, конечно, пристал бы ему больше – ведь это не человек, он даже дальше от человека, чем собака, или кошка, или больной ягненок.

Однако колебался Моз недолго. Отнес пришельца в дом и уложил в постель – то есть сам он это считал постелью, – рядом с кухонной плитой. Все аккуратно там расправил и натянул на больного грязное одеяло, а затем повернулся к плите и принялся дуть в очаг, пока в нем не зашевелились язычки пламени.

Затем старик придвинул к кровати стул и хорошенько, не спеша, рассмотрел то, что принес домой. Оно стало значительно спокойней и как будто в доме чувствовало себя лучше, чем в лесу. Моз подоткнул одеяло с удивившей его самого нежностью. Он задумался – какие, интересно, из его припасов годятся для существа; впрочем, даже знай он это, неизвестно, как бедолагу кормить – рта у того, похоже, нет.

– Ты не переживай, – толковал он гостю. – Теперь у тебя есть крыша над головой, а значит, все наладится. Я, конечно, в таких делах не больно-то разбираюсь, но что могу, сделаю.

День катился к вечеру; Моз увидал в окно коров, которых искал, – они сами прибрели домой.

– Мне нужно подоить и прочую работенку справить, – сказал он. – Скоро вернусь.

Старик подложил в огонь дров, чтобы кухня не выстыла, еще раз поправил одеяло, взял ведра для молока и пошел в хлев. Задал корму овцам, свиньям и лошадям, подоил коров. Собрал снесенные за день яйца, запер курятник. Накачал воды в бак. И вернулся домой.

Было уже темно, и Моз зажег масляную лампу, поскольку электричества не признавал. Когда к ним тянули линию, он отказался платить и подключаться, и многие соседи обиделись на него за строптивость. Ну и ладно.

Чужаку в постели не стало ни лучше, ни хуже. Будь то хворый ягненок или теленок, Моз знал бы, как с ним обращаться, но это ведь совсем другое существо. Как тут поймешь.