Город (сборник) - Клиффорд Саймак

– Человеческий врач! Я не смогу понять, чем оно болеет и болеет ли вообще. И даже если бы я мог поставить диагноз – я все равно не знал бы, чем его можно лечить. Я даже не уверен, что это животное. У него есть многие признаки растения.

Доктор напрямик спросил, где Мозу удалось такое найти. И Моз без утайки рассказал, как все произошло. Он не упомянул только про клетку – подобная история звучала бы совершенно нелепо. Хватит уже и того, что он нашел эдакое создание и притащил домой; незачем приплетать сюда еще и клетку.

– Я вам вот что скажу, – заявил доктор. – У вас тут нечто выходящее за пределы человеческих знаний. Вряд ли на Земле такое вообще видели. Не знаю, что это, и гадать не стану. На вашем месте я бы обратился в Университет Мэдисона. Может, там найдется кто-нибудь, кто во всем разберется. Наверняка они заинтересуются. Захотят его изучить.

Моз взял из буфета сигарную коробку, почти доверху наполненную серебряными долларами, и заплатил доктору за визит. Доктор убрал деньги в карман и слегка прошелся по поводу Мозовых причуд.

Но Моз насчет своих долларов стоял твердо.

– Бумажные деньги, – сказал он, – какие-то не больно основательные. А монеты и в руках подержать приятно, и звон их мне по душе. Серебро – в нем сила есть.

Доктор ушел; не особо расстроенный, против ожидания Моза. После его ухода старик поставил у кровати стул и уселся.

Неправильно, думал он, что оно так хворает, и тут даже нет никого, кто знал бы, чем помочь.

Моз сидел и слушал, как тикают часы – очень громко в ночной тишине – и потрескивают в огне поленья.

Глядя на лежащее в кровати существо, старик лелеял отчаянную надежду, что оно поправится и останется на ферме. Ведь клетка-то вся погнулась, поневоле ему придется остаться. И хорошо бы – с ним в доме сразу сделалось не так пусто.

Сейчас, сидя на стуле между плитой и кроватью, Моз понял, как одиноко ему живется. Пока не подох Псина, было еще ничего. Он все уговаривал себя завести другую собаку, но так и не смог. Потому что никакая собака не могла заменить Псину, и нечестно было бы и пытаться. Завести кошку? Так кошка непрестанно напоминала бы ему о Молли, – жена очень любила кошек, и, пока была жива, две-три штуки вечно путались там и сям под ногами.

А теперь он остался один. Один-одинешенек – при своей ферме, своем упрямстве, при своих серебряных долларах. Доктор, как и все прочие, считал, будто у Моза только и есть серебра, что в сигарной коробке в буфете. Ни одна живая душа не знала про доверху набитый монетами старый железный котелок, который хранился в подполе в большой комнате.

Моз даже языком прищелкнул при мысли, как ловко он всех провел. Увидать бы их лица, когда они узнают, – но узнают уж точно не от него! Коли хотят узнать – пусть сами постараются.

Он поклевал носом и так и уснул на стуле, уткнувшись подбородком в грудь и обхватив себя руками, словно хотел согреться.

Когда в предрассветных сумерках он проснулся, лампа на столе уже едва помигивала, а огонь под плитой почти потух.

Пришелец помер.

Это было видно сразу. Он стал холодный, окоченелый, оболочка как-то усохла и сморщилась, – так поздней осенью высыхает забытый в поле кукурузный початок.

Моз полностью укрыл его одеялом и, хотя для работы было еще темновато, вышел из дому и переделал все дела при свете фонаря.

После завтрака согрел воды, умылся, побрился – впервые за много лет не в воскресный день. Надел единственный приличный костюм, пригладил волосы, вывел из сарая свою развалюху и поехал в город.

В городе он отыскал Эба Деннисона, чиновника из городского совета, который был еще и секретарем кладбищенской конторы.

– Эб, – сказал Моз, – мне нужен участок на кладбище.

– У тебя уже есть участок, – возразил Эб.

– Семейный. Места там хватит только нам с Молли.

– Ну и зачем тебе еще? Других родственников у тебя нет.