Город (сборник) - Клиффорд Саймак

На поиски у нас ушло целых два дня, пока среди хлама на месте бывшего ювелирного магазина мы не отыскали мощный полевой бинокль. Большинство магазинов и складов были обобраны до нитки. Похоже, сперва, после падения правительства, грабительские набеги совершали только время от времени, а потом начали грабить уже систематически.

– Герб, в словах Билли что-то есть. Много пятен – и на дворе веселые времена. Пятен нет – и все идет наперекосяк.

– Ага. Билли был довольно сообразителен. Знал свою науку так, что будь спок.

Я отчетливо представил себе Билли таким, каким он был тогда утром: глаза горят, уши шевелятся, а сам он пламенно толкует о пятнах на солнце.

Он говорил, что Уолл-стрит следует за солнечными циклами. Пятен много – и наступает деловой бум, а нет их – все летит к чертям.

Я вспомнил, как спросил его, что будет, если издать закон против солнечных пятен. Сдается, кто-то таки протащил этот закон через парламент.

В это трудно поверить, но факты налицо. Вот она, история – лежит заплесневелыми кипами в редакции «Глобуса». В этих статьях рассказывается о том, как мир сошел с ума, когда бизнес сел на мель, о летящих в тартарары правительствах, об ордах голодающих, стирающих с лица земли нацию за нацией.

Я сжал голову руками и застонал. Мне бы теперь бокал пива – Луи так ловко запускал их вдоль стойки, холодненькие, покрытые пышной шапкой пены. Но пива тут не стало уже целые столетия назад. А все из-за солнечных пятен!

Ультрафиолетовые лучи, эндокринные железы и человеческое поведение – на эти ученые слова никто не обращал особого внимания, но эти штуки сыграли с человечеством весьма скверную шутку.

Герб позади меня хихикнул. Я обернулся, как ошпаренный:

– Что там еще?

– Бог ты мой, да этот Уош Таббс попал в прескверную переделку.

– Что это у тебя? – увидев, что он читает газету, спросил я.

– А, это? Это та древняя газета, что мы тут нашли. Ну, напечатанная в восемьдесят пятом. Надо забрать ее и показать Дж. Р. Но сейчас я читаю юмор…

Я хмыкнул, но мысли мои все еще вертелись вокруг Солнца. Все это звучало довольно-таки заумно, но другого объяснения все равно не было.

Несправедливо, чтобы жизни всего человечества зависели от удаленного на девяносто три миллиона миль куска материи, но, как бы то ни было, от Солнца зависит все живое. Уберите Солнце – и жизни не станет. И правы были дикари, поклонявшиеся ему, как божеству.

Итак, допустим, солнечные пятна вышли из моды – что тогда? В точности то, что описано в этих связках пожелтевших газет: все углубляющаяся депрессия. Коммерческие провалы, с каждым днем все больше безработных, налоги ползут все выше, пока правительство панически пытается оттянуть день окончательного краха.

Услышав сдавленное мычание Герба, я резко обернулся – он уже начинал мне надоедать. Но при виде его лица я почувствовал, что готовые сорваться с моих губ слова застряли в горле: Герб был белее мела, и глаза его остекленели от ужаса.

Он совал мне газету, бормоча нечто бессвязное и невразумительное, трясущимся пальцем тыча в маленькую заметку.

Я схватил лист и прищурился, чтобы разглядеть поблекший текст, потом постепенно разобрал слова, ощущая, как ужас ледяной волной поднимается и во мне:

СМЕРТЬ ЛАНГЕРА

Джеймс Лангер, осужденный в 1951 году за намеренную порчу машины времени, на которой корреспонденты «Глобуса» Майкл Гамильтон и Герб Гардинг за год до того отправились в будущее, сегодня скончался в тюрьме Рокки-Пойнт в возрасте шестидесяти пяти лет.

На суде Лангер показал, что подкупил охранника машины, чтобы тот позволил ему войти в самолет, на котором была установлена машина. Далее он признался, что удалил часть механизма, отвечавшую за перемещение машины назад во времени.

В то время Лангер работал в «Стандарте», газете, прекратившей свое существование несколькими годами позже.