Город (сборник) - Клиффорд Саймак

– Это хорошая строка, надо будет взглянуть. По-моему, Седрик вам понравится. Порой он бывает чуточку странноват, но он такой же одаренный человек, как и вы. Он, можно сказать, днюет и ночует в своем кабинете.

Леонард открыл свой портфель, извлек на свет стопку заметок и начал их перелистывать, пока не наткнулся на нужную страницу.

– Мы хотим дать о вас полнометражный материал, с портретом на обложке и фотографиями по тексту. Я знаю о вас очень многое, но кое-какие вопросы остались по-прежнему неясными, есть некоторые несоответствия.

– Я не вполне улавливаю, о чем вы.

– Вы же знаете, как мы работаем, – мы осуществляем изнурительные проверки, чтобы убедиться, что располагаем исчерпывающим фактографическим материалом, а уж затем отправляемся на сбор материала, так сказать, очеловеченного. Мы беседуем с друзьями детства объекта наших исследований, с его учителями, со всеми людьми, которые располагают какими-либо сведениями, позволяющими пролить свет на внутренний мир этого человека. Мы посещаем те места, где он проживал, выслушиваем рассказы знакомых, собираем маленькие анекдоты из его жизни. Это непростая работа, но мы гордимся тем, как ее выполняем.

– И совершенно справедливо, молодой человек.

– Я побывал в Вайалусинге в Висконсине. По вашим данным, вы родились именно там.

– Насколько я помню, это очаровательное место – крохотный городок, втиснувшийся между рекой и холмами.

– Мистер Харрингтон!

– Да?

– Вы родились не там.

– Простите?

– В местных книгах нет записи о вашем рождении. Никто вас не помнит.

– Это какая-то ошибка. А может, вы шутите?

– Вы отправились в Гарвард, мистер Харрингтон. Группа 27.

– Совершенно верно, именно так.

– Вы так и не женились.

– У меня была девушка. Она умерла.

– И звали ее Корнелия Сторм.

– Именно так ее и звали, хотя об этом знают немногие.

– Мистер Харрингтон, свою подготовительную работу мы проводим чрезвычайно тщательно.

– Это я не в упрек, скрывать мне нечего. Просто я не афишировал этот факт.

– Мистер Харрингтон!

– Да?

– Дело не только в Вайалусинге – с остальным то же самое. Нигде не записано, что вы прибыли в Гарвард. Девушки по имени Корнелия Сторм никогда не было на свете.

Харрингтон вскочил на ноги и воскликнул:

– Это возмутительно! Что вы хотите этим сказать?!

– Простите, вероятно, я должен был найти более мягкий способ поведать вам это, а не резать правду-матку в глаза. Если я могу чем-нибудь…

– Да, можете. Покиньте меня немедленно.

– Не могу ли я чем-нибудь загладить свою вину? Хоть чем-нибудь?

– Вы и так сделали достаточно. Достаточно, что и говорить.

Харрингтон сел в кресло, ухватившись трясущимися руками за подлокотники, и ждал, пока журналист уйдет.

Когда раздался звук захлопнувшейся двери, он позвал к себе Адамса.

– Чем могу служить? – спросил Адамс.

– Скажите мне, кто я такой.

– Ну, сэр, – немного озадаченно ответил тот, – вы мистер Холлис Харрингтон.

– Спасибо, Адамс! Именно так я и думал.

Он вывел машину на знакомую улицу, когда на землю уже опускались сумерки. Харрингтон выехал на обочину у старого дома с белыми колоннами, стоявшего в глубине широкого, обрамленного деревьями двора.

Заглушив двигатель, он выбрался из машины и немного постоял, впитывая ощущение этой улицы – корректной и правильной, аристократической улицы, ставшей в этом веке убежищем от материализма. Он подумал, что даже проезжавшие по ней машины словно осознавали качества этой улицы, ибо двигались они медленнее и тише, чем на прочих улицах, а их окружало то ощущение приличия, которое редко наблюдается в механических конструкциях.

Отвернувшись от улицы, Харрингтон пошел по дорожке, глубоко вдыхая запах пробужденной по весне жизни сада, и мысленно желал добра Генри – садовнику матери, славившемуся своими тюльпанами.