Днем и ночью хорошая погода [сборник] - Саган Франсуаза (2012)

Появляется Луи. Перед тем как войти, он нарочито громко кашляет.

Сильвиана (обращаясь к Луи): Когда-нибудь я вас… (В ярости уходит.)

Эдмон: Может, хватит шпионить за мной?

Луи: Эдмон, вымойте руки, в сотый раз повторяю.

Эдмон: Да, вы правы… Я весь в грязи… Домкрат… Машинное масло… Свежий воздух…

Луи: Так идите же, мой хороший, идите!

Эдмон выходит. Тут же появляется Мод. Она поправляет волосы и ведет себя очень непринужденно.

Мод: О, ты один, замечательно! Ах, дорогой мой, видел бы ты этот спектакль…

Луи: Да уж, я посмеялся бы. Скажи, что ты задумала?

Мод: Я же все объяснила в первый день.

Луи: Только не говори, что эта клоунада позволяет тебе почувствовать себя молодой, слышишь?

Мод: Слышу-слышу. Знаешь, что забавно, дорогой мой? Вначале я сама в это верила. Я вообще становлюсь слишком наивной, когда мне чего-то хочется. Именно поэтому меня всегда любили мужчины, понимаешь?

Луи: А во что тебе захотелось поверить сейчас? Тебе же плевать на молодость, зачем разыгрывать спектакль?

Мод: Абсолютно незачем. Я соскучилась по Жану Лу.

Луи (потрясенно): По Жану Лу?

Мод: Да. Я знаю, что с тех пор, как он уехал, никто его не видел, но все же отправила ему телеграмму. А вдруг? Этим летом я вместе с вами вернулась в то время, когда любила его, побывала в тех местах, где мы гуляли тогда и где теперь выросли новые дома, увидела знакомые лица, нынче испещренные морщинами. Ничего не изменилось. А вы все, да-да, вы все, позволили мне вновь увидеть Жана Лу точно таким же, каким он был тогда.

Луи: Ты так сильно его любила?

Мод (спокойно): Так сильно? Он единственный, кого я любила! Потом был лишь фарс, спектакли, пари, заключенные с самой собой. Цирк, гигантское цирковое представление, где происходит все, что угодно: люди ходят колесом, занимаются любовью, страдают… Прекрасный цирк для женщины, которая любит мужчин и пользуется их вниманием. Ты даже не представляешь, сколько на этой крошечной планете городов, лиц, жестов и слов любви… Я могу признаться в своих чувствах на восьми языках. Неплохо, учитывая мою слабеющую память, да?

Луи: И с тех пор никого? Я имею в виду, помимо всех них?

Мод: О, все не так плохо, не думай. Кроме любви есть еще удовольствие, нежность, а иногда даже дружба.

Пауза.

А чем ты занимался все это время, ангел мой?

Луи: Да что я…

Мод: Будешь строить из себя загадочного типа — отберу бутылку.

Луи: Милая, добрая Мод… ты всегда знала, как разговорить меня. Короче говоря, после истории с Соланж я чувствовал себя так, словно с меня содрали кожу живьем. Я отгородился от жизни и от женщин алкоголем и успокоился. Время от времени чувства просыпались, но я тут же напивался до беспамятства, и все возвращалось на круги своя. Я просадил, вернее, постепенно пропил отцовское наследство, и вот я здесь, такой же, как двадцать лет назад, улыбающийся и, можно сказать, девственно чистый.

Мод: А живопись?

Луи: Давай не будем об этом. Я писал десять лет, у меня даже был некоторый талант, а мои картины хорошо продавались. К несчастью, я дальше не пошел.

Мод: Это уже неплохо.

Луи: Нет, плохо. Видит бог, я очень нетребователен ко всему, что касается повседневной жизни, но живопись… Я хотел быть гением — мне не повезло. Так что прощай, живопись. Понимаешь?

Мод: Честно говоря, нет!

Луи: Неудивительно. Понятие абсолюта умерло. Люди не понимают очевидных вещей: чтобы создать нечто стоящее, нужно хоть немного таланта. Что за поколение! Любой идиот поет, пишет, сочиняет и к тому же рассказывает, как он это сделал и зачем. А еще непременно надо с кем-то спать, иначе тебя все будут фрустрировать, и быть счастливым, чтобы не сочли неудачником. Только представь себе это!

Мод: Такое ощущение, что тебе ничего не нужно от жизни. Помнишь ту ночь в Лондоне? Это было в… В каком же году…

Луи: В пятьдесят втором.