Днем и ночью хорошая погода [сборник] - Саган Франсуаза (2012)

Зельда: В прошедшем? И правда. Я уже сама заметила, что после Брабана о многих вещах говорю в прошедшем времени. Но в некоторых случаях я этому рада.

Лоранс: Например?

Зельда: Например, я очень любила кокаин, я очень любила стомиллионные ставки, я очень любила всякую уличную шпану, я очень любила допинг, я имею в виду и людей, и таблетки.

Лоранс: А теперь вы больше не любите всего этого?

Зельда: Нет. Вернее, у меня нет желания проверять, люблю я это или нет, что очень важно для спокойствия бедной Дорис и бедного Этьена. Врачи сделали свое дело: они меня «успокоили». А может, уже возраст сказывается?

Обе смеются.

Не смейтесь, не смейтесь, мне скоро тридцать четыре. Вам-то, наверное, на десять лет меньше?

Лоранс: На девять. Но вы такая молодая… Если бы меня спросили, сколько вам лет, я не смогла бы ответить.

Зельда: В действительности я должна выглядеть на тридцать один. Три года вне жизни! С другой стороны, три года вне жизненных неурядиц. Странно было бы, если бы я набрала в Брабане, в Швейцарии, все эти банкетные килограммы, алкогольные мешки под глазами, морщинки от смеха. Хотя морщинки у меня как раз есть. Смотрите: тут и тут. (Наклоняется к Лоранс.) Несправедливо, вам не кажется?

Лоранс: Нет, это морщинки от Поля.

Зельда: Верно-верно. Глупо с моей стороны так говорить. Вы не представляете, как мы смеялись с Полем… Мы прятались в его сарае, как школьники, сбежавшие с уроков. Я целый год пробыла одна в этой клинике, в этом бежевом аду. А потом еще два года — тайно встречаясь с любовником. В свои тридцать четыре года я, умная, тонкая (во всяком случае, меня такой считают), если не в здравом рассудке, то со здравым смыслом, дрожала от страха, чтобы под моим любовником не скрипнула половица, чтобы за его спиной не открылась вдруг дверь, пока мы любим друг друга, чтобы меня не вытащили силой из его постели или чтобы в Брабане просто-напросто не сменили лодочника. Что мне тогда было бы делать? Кого умолять? Правда?

Лоранс: Простите, что я спросила вас, Зельда, меня это не касается… А впрочем, это дурацкая фраза: «Меня не касается». Ведь я по-настоящему люблю вас. Ну а сейчас вы счастливы? Все хорошо?

Зельда: Да, конечно. Я на самом деле очень счастлива. Сама не знаю почему, но счастлива. Ведь вообще-то, если подумать: я на свободе, я еще молода, богата, я в деревне, которую люблю, со мной человек, которого я люблю, — и все это после нескольких лет кошмара… Мне следовало бы скорее чувствовать себя несчастной. Вы же знаете, что такое количество положительных факторов обычно приводит к жуткой тоске… Но нет, у меня ощущение полной гармонии.

Лоранс: Да тут и сама жизнь — полная гармония. Даже Этьен как будто расслабился, вы не находите?

Зельда: Да, верно. Он стал… веселее, а иногда — печальнее, он стал живее. Он ведь любит вас? Правда, это никчемный вопрос: и так видно, что любит. Мне странно смотреть на это: я ведь никогда не видела Этьена влюбленным.

Пауза. Лоранс озадаченно смотрит на Зельду, которая спокойно пьет чай.

Лоранс: Зельда, я не понимаю вас. Что вы такое говорите? Этьен был влюблен в вас.

Зельда: Что вы! Нет, конечно! Он же вам рассказывал, наверное: у нас был брак по расчету, и только. Мы были хорошими друзьями, но ни о какой любви и речи не было. Я думала, вы знаете.

Лоранс: Я знаю, что это официальная версия. Но вы же такая умная, неужели вы в это поверили?

Зельда: Ну да, абсолютно поверила. Нас поженили наши семьи, чтобы мы следили друг за другом, вернее, чтобы Этьен следил за мной, и мы оба четко соблюдали условия контракта: то есть я заводила себе любовника за любовником, совершала глупость за глупостью и всячески отравляла Этьену жизнь, и так долгие годы.