Днем и ночью хорошая погода [сборник] - Саган Франсуаза (2012)

Лоранс: И ему было все равно? Вы правда думаете, что мужчина у всех на глазах может терпеть такое от жены, от женщины, которая является ему женой, просто соблюдая условия контракта? Как бы приличия ради? Вы считаете это правдоподобным? В наше-то время?

Зельда: Ну да. И именно потому, что он не любил меня, в этом не было ничего страшного… Ну, возможно, это его раздражало…

Лоранс (поднимаясь, изменившимся тоном): Зельда, я ни разу не замечала, чтобы вы лгали. Сколько вас знаю, хотя это и немного, но на самом деле уже давно. И вот уже два года, как я знаю Этьена и как он любит меня и говорит со мной обо всем. Вы и в самом деле считаете, что Этьен никогда не любил вас?

Зельда: Да, я так считаю. (Пытается улыбнуться.) Правда, для женщины хвастать тут нечем. Но дело обстоит именно так: мой муж никогда не был в меня влюблен!.. Вы же знаете, он женился на мне, прекрасно зная, кто я и что я…

Лоранс (перебивая ее): Ну и кем же и чем же вы были?

Зельда: Комком, дорогая моя, комком нервов, волос, крови, любви, желаний, отчаяния, страстей. Меня как будто выбросили в открытое пространство, думаю, я была почти символом. Во всяком случае, ничего общего с человеческим существом у меня не было, а следовательно, и с женой. Возможно, все это из-за денег, из-за огромного состояния, которое осталось мне от деда почти целиком — за вычетом четвертой части для Дорис, — из-за них все так… покатилось… Одним словом, я была не из тех, кого любят, кого можно полюбить. Да меня и не любили: желали, обожали, ненавидели… А вот любовь… Нет, на нее не было времени. У меня у самой не было времени на любовь, и я никому не давала на это времени. Любовью я занималась, но без разврата… И не из соображений морали, и не от недостатка возможностей… (наполовину обращаясь к Лоранс, наполовину разговаривая сама с собой) но я всегда была слишком распутной, чтобы заниматься любовью не с одним партнером. Вообще трудно представить себе разврат, слова, вздохи, которые позволяют себе наедине. Я приказываю мужчине слушать, трогать меня одну, смотреть только на меня, и сама тоже смотрю только на него, слушаю только его, целую его одного. Он погружается в меня, тонет во мне, я заполняю его всего. И я говорю ему всякие вещи: то велю, чтобы он сделал мне больно, то рассказываю, как в школе была лучшей по истории. Я говорю ему, что убью его, если он меня обманет, и тут же — что боюсь грозы. И он тоже говорит мне всякие вещи: все, что приходит ему в голову в данный момент, а главное — когда после нашей любви от нее отливает кровь. В это самое время, я знаю: он принимает меня, он видит меня, хочет меня, хочет, чтобы я была. Для кого-то нужно, просто необходимо, чтобы я была на свете, чтобы я была сама собой, Зельдой, чтобы я была вот тут, у него перед глазами, безмолвная и голая. И тогда я действительно начинаю жить, дышать. А что мне делать сразу с несколькими возбужденными типами? Смотреть на их спину, уши, затылок? Ждать, когда они забудут о моем существовании? Нет уж! Пусть в эти детские игры играют трусливые переростки. На любовь у меня не было времени. Я говорю не только о Поле. То же было со всеми моими подонками. И мне тоже было необходимо, просто чудесно сознавать, что все эти случайные люди есть на земле. Вы понимаете?

Лоранс: У Этьена было время. Он был рядом.

Зельда: У Этьена была своя жизнь. Он не лил слезы у домашнего очага, дожидаясь, когда я вернусь. Конечно, он не так спешил, как я, и не был таким фантазером, если только мое больное воображение можно назвать фантазией.