Сильмариллион (перевод Надежды Эстель) - Дж. Р. Р. Толкин (1977)

– Говори, о нолдор, да или нет! Но кто откажет Йаванне? Не из ее ли трудов вышел свет Сильмарилов?

Но Ауле-Создатель возразил:

– Не спеши! Мы просим о большем, чем ты думаешь. Дайте ему время – и покой, чтобы решить.

Тут заговорил Феанор – и горечь была в его словах:

– Для малых, как и для великих, есть дела, что сотворить они могут лишь единожды; и в этих делах живет их сердце. Возможно, я смогу расщепить свои алмазы, но никогда не сотворю я подобных им; и если я разобью их, то разобью свое сердце и погибну – первым из эльдаров в Амане.

– Не первым, – молвил Мандос, но его слов не поняли; и снова упала тишь, пока Феанор размышлял во тьме. Ему казалось, что он окружен кольцом врагов; ему вспомнились речи Мелькора, что Сильмарилы не будут сохранны, завладей ими валары. «Или он не валар, – говорил он себе, – или не читает в их душах? Вор выдает воров!» – и он горько вскричал:

– По своей воле я не сделаю этого! Если же валары принудят меня – я увижу, что Мелькор поистине сродни им.

– Ты сказал, – произнес Мандос.

И встала Ниэнна, взошла на Эзеллохар и, отбросив серый капюшон, слезами омыла грязь Унголианты; и пела она, скорбя о жестокости мира и об Искажении Арды.

Но когда Ниэнна рыдала, явились посланники – нолдоры из Форменоса, неся лихие вести. Они поведали, как слепящая Тьма нахлынула на север, и в сердце той Тьмы шла сила, коей не было имени, и Тьма изливалась из нее. А еще там был Мелькор, он подступил к дому Феанора и у дверей его сразил короля нолдоров Финвэ, пролив первую в Благословенном Краю кровь; ибо Финвэ – единственный – не бежал пред ужасом Тьмы. И еще сказали посланцы: Мелькор разрушил твердыню Форменоса, забрав все камни, что хранились там; и Сильмарилы сгинули.

Тут встал Феанор и, подняв руку, пред лицом Манвэ проклял Мелькора и нарек его Мо́рготом, Черным Врагом Мира; и лишь этим именем звали его впредь эльдары. Проклял он также и призыв Манвэ, и час, когда он, Феанор, вступил на Таникветиль, решив в безумии гнева и скорби, что, будь он в Форменосе, сил его хватило бы на большее, чем тоже погибнуть, как замыслил Мелькор. А после того Феанор вышел из Кольца Судьбы и бежал в ночь, ибо отец был ему дороже Света Валинора и беспримерного деяния собственных рук. Кто из сыновей эльфов или людей больше ценил своих отцов?

Многие сострадали муке Феанора, но то, что он утратил, утратил не он один; и Йаванна плакала на кургане в страхе, что Тьма навек поглотит последние лучи Света Валинора. Ибо, хотя валары не осознали еще полностью, что случилось, они видели, что Мелькор призвал себе помощь из-за пределов Арды; Сильмарилы сгинули, и, казалось, уже все равно, ответил ли Феанор Йаванне «нет» или «да». Однако скажи он вначале, до того как пришли вести из Форменоса: «да», – быть может, после деянья его были бы иными. Ныне же рок навис над нолдорами.

Тем временем Моргот, уйдя от погони валаров, явился в пустоши Арамана. Земли эти лежат на севере, меж Пелорами и Великим Морем, как Аватар на юге; но Араман обширнее: меж берегом и морем раскинулись пустынные равнины, где царит холод – и чем ближе ко Льду, тем холоднее. В спешке пронеслись Моргот и Унголианта через этот край и, миновав великую мглу Ойомурэ, вышли к Хелкараксэ, где в проливе меж Араманом и Средиземьем лежал вздыбленный лед; Враг пересек пролив и вернулся на север Внешних Земель. Вместе двинулись они дальше, ибо Моргот не мог избавиться от Унголианты, ее туча все еще окружала его, и все ее глаза были устремлены на него; и так пришли они в земли, что лежат к северу от залива Дренгист. Моргот стремился к развалинам Ангбанда, своей древней западной твердыни; Унголианта, почуяв его надежду и поняв, что здесь он попытается ускользнуть от нее, остановила его, требуя, чтобы он отдал обещанное.

– Черносердый! – молвила она. – Я исполнила твою просьбу. Но я еще не насытилась.