Открытие ведьм - Дебора Харкнесс (2018)

Бурго Ле Нуар была настоящим мастером своего дела, и проявлялось это не только в технике, четкости и красоте рисунка. Она иначе подходила к женским персонажам. В Мудрости, например, сочетались сила и мягкость. На первой картинке, где она укрывала под плащом воплощения семи главных металлов, ее лицо светилось подлинной материнской гордостью.

Две иллюстрации, как и говорил Мэтью, ни в один известный экземпляр не входили. Обе они помещались в заключительной части, где речь шла о химической свадьбе золота и серебра. Первая помещалась рядом со словами, произносимыми женским началом. Обычно женский принцип в алхимии изображали как королеву, одетую в белое и украшенную эмблемой луны (чтобы показать связь с серебром). Бурго преобразила символическую женщину в прекрасную и устрашающую фигуру с серебряными змеями вместо волос и лицом, затененным, как луна во время затмения. Переводя латинский текст с листа, я читала: «Обратись ко мне всем своим сердцем. Пусть темный мой лик не страшит тебя. Солнечный огнь преобразил меня, моря вместили меня, земля подверглась порче из-за меня. Ночь пала на землю, когда я опустилась в топь, и сущность моя была скрыта».

Лунная Королева держала в простертой руке звезду. «Из глубины вод я взывала к тебе, из глубин земли стану взывать к проходящим мимо. Отыщите меня. Узрите меня. И если вы найдете другого, подобного мне, я вручу ему утреннюю звезду».

На лице Лунной Королевы, в полном соответствии с текстом, страх быть отвергнутой смешивался с застенчивой гордостью.

Другая иллюстрация помещалась рядом со словами мужского начала, золотого Короля Солнце. Меня пробрала дрожь при виде тяжелого саркофага с приподнятой крышкой и золотистого тела внутри. Король мирно покоился, смежив веки, и его исполненное надежды лицо наводило на мысль, что ему снится освобождение. «Восстану и отыщу пречистую жену на улицах града. Лик ее прекрасен, тело прекрасней, всего прекраснее одеяние. Она отвалит камень от двери моего гроба и дарует мне крылья голубицы, дабы взмыл я с ней в небеса, в жизнь вечную и вечный покой».

Мне вспомнился серебряный гробик, который Мэтью носил на груди. Я потянулась к Библии.

– Марк 16; Псалмы 55; Второзаконие 32, стих 40, – отрапортовал Мэтью.

– Откуда ты знаешь, что именно я читаю? – Я повернулась на стуле.

– А ты губами шевелишь, – ответил он, не переставая печатать.

Я стиснула губы. Автор использовал все библейские сюжеты, укладывающиеся в алхимическую концепцию смерти и сотворения, перефразировал их и смешал в одну кучу. Я открыла черный с золотым крестом переплет. Евангелие от Марка, 16: 3. «И говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба?»

– Нашла? – спросил Мэтью.

– Нашла.

– Хорошо.

После паузы я спросила:

– А где найти стих про утреннюю звезду? – Языческое воспитание порой сильно затрудняло мою работу.

– Откровение 2, стих 28.

– Спасибо.

– Пожалуйста. – Приглушенный смешок.

Я снова углубилась в рукопись.

Проведя два часа над готическим шрифтом, я с большой охотой согласилась на перерыв. В награду Мэтью обещал рассказать, как познакомился с физиологом семнадцатого века Уильямом Гарвеем.

– История не из занимательных, – предупредил он.

– Для тебя, может, и так, но для историка науки? Только через тебя я и могу встретиться с человеком, открывшим, что сердце – это насос.

Солнца мы не видели с самого приезда в Сет-Тур, но нас это не угнетало. Мэтью стал гораздо спокойнее, я, как ни странно, тоже радовалась, что сбежала из Оксфорда. Угрозы Джиллиан, фотография родителей, даже Питер Нокс – все это с каждым часом отступало все дальше.