«Но я смогу тебя убить, – мысленно продолжаю я. – Мне придется это сделать».

Прошлое

Спрятав таблетки под матрас, я воспрянула духом. Впервые за полгода побег стал представляться чем-то реальным. Я чувствовала бесконечную благодарность к Милли, которая сдвинула меня с мертвой точки. После всего, что она сделала, я не имела права подвести ее. Однако предстояло очень тщательно все продумать. Первая – и серьезная – проблема состояла в том, что таблетки были своего рода котом в мешке. Пусть даже мне и удастся как-то затолкать их в Джека; но когда ждать эффекта и каким он будет? Сколько штук нужно, чтобы Джек отключился? В этом уравнении слишком много неизвестных. Слишком много «если» и «но».

Первым делом я стала прикидывать, как бы подбросить таблетки Джеку в напиток. Мы никогда ничего не пили вместе – только если встречались с друзьями. Но присутствие других явно помешало бы исполнению плана, так что я должна была сделать все здесь, в доме, наедине с ним. Всю ночь я перебирала разные варианты, и к вечеру следующего дня, когда Джек принес ужин, у меня уже была идея. Но нужно было подготовить почву.

Обессиленно сгорбившись, я сидела на постели спиной к двери. Когда он вошел, я, против обыкновения, не обернулась и не взяла поднос, и тогда он молча поставил его на постель и вышел. Сознавать, что рядом стоит еда, было невыносимо (в последний раз я ела накануне, на дне рождения Милли), однако я была полна решимости к ней не прикасаться. На следующий день Джек вообще не удосужился принести мне хоть что-нибудь. Держаться становилось все труднее: голод усилился, а поднос так и остался у меня. Но всякий раз, когда я была готова поддаться искушению и съесть хотя бы крошечный кусочек, чтобы подавить голодные спазмы, я вызывала в памяти комнату в подвале и представляла там Милли. Это помогало.

На третий день – спохватившись, видимо, что не кормил меня накануне, – Джек принес мне завтрак. Увидев нетронутый поднос, он взглянул на меня с любопытством:

– Не проголодалась?

Я помотала головой:

– Нет.

– Тогда завтрак я тоже унесу.

Он ушел, забрав оба подноса. Без доступа к еде терпеть было легче. Чтобы отвлечься от спазмов в желудке, я медитировала. К концу недели, видя, что я по-прежнему не притрагиваюсь ни к еде, ни к вину, Джек насторожился.

– Надеюсь, ты не объявила голодовку? – поинтересовался он, заменяя очередной нетронутый поднос новым.

Я вяло помотала головой:

– Я просто не хочу есть.

– Почему?

Я помолчала, прежде чем ответить.

– Видимо, я никогда до конца не верила, что до этого дойдет, – призналась я наконец, нервно теребя край одеяла. – Думала, что все же найду способ уберечь от тебя Милли.

– Дай угадаю: тебе казалось, что добро восторжествует над злом, да? Или что явится рыцарь на белом коне и спасет вас с Милли от уготованной вам участи?

– Что-то в этом роде. – Я подавила рыдание. – Но этого никогда не случится, так ведь? Милли переедет к нам, и я ничего не смогу с этим поделать.

– Конечно, не сможешь. И если тебя это утешит, то знай: у тебя с самого начала не было ни единого шанса. Но я рад, что ты постепенно примиряешься с неизбежным. С таким подходом тебе потом будет легче.

Я кивком указала на вино, стоявшее на новом подносе (стараясь не замечать аппетитную курицу с картошкой):

– А нельзя ли мне виски вместо вина? Конечно же нет?

– Виски?

– Да.

– Не знал, что ты пьешь виски.

– А я не знала, что ты психопат. Просто принеси мне виски, Джек. – Я устало потерла глаза. – Если тебе так интересно, меня отец угощал.