– Ну, что скажешь? – спрашивает он, оглядев ломящийся от еды стол.

– Замечательно! – Я любуюсь праздничными плакатами и воздушными шариками, которые он развесил на террасе. – Милли будет в восторге, – и тут, словно по команде, на пороге появляются Дженис и сияющая Милли в новом платье и с новой лентой в волосах.

– Только посмотрите на эту сногсшибательную молодую леди! – восклицает Джек, и Милли от удовольствия заливается краской. Смотрю на нее с тревогой: как бы не потеряла бдительность.

– Спасибо, Джек! – Милли оглядывает все с благоговейным трепетом и выдыхает: – Красиво!

– Выглядишь изумительно, Милли! – говорю я, направляясь к ней.

– Я помню. Плохой человек, – шепчет она мне на ухо, обняв за шею.

Этот шепот он без внимания не оставит. Громко смеюсь:

– Да, Милли, Джек очень-очень хороший!

– Джек хороший, – кивает она в ответ, и тут раздается звонок в дверь. – Ура, праздник! – восторженно кричит она.

Джек берет меня за руку (разумеется, никакой нежности), и мы, оставив Дженис наедине с Милли, идем открывать. Впускаем Эстер и Руфуса с двумя детьми, ведем их на террасу знакомиться; едва Милли успевает получить порцию комплиментов, как появляются Джайлс и Мойра, а за ними – Диана с Адамом и детьми.

– Услышали ваши голоса и решили не звонить в дверь, – объясняет Диана, целуя меня в щеку.

Сейчас Джек не может постоянно держать меня в поле зрения – со всеми надо поздороваться, всех перезнакомить. Я вполне успею прошептать ей в ответ: «Спаси меня, Джек психопат!» Но, даже несмотря на мольбу в моем голосе, она все равно решит, что это просто шутка: что я намекаю на то, как сильно он потратился, устроив такой пир для Милли. Джек ведет меня на кухню за шампанским для взрослых и яркими напитками для детей. Потом мы садимся за стол, и он крепко сжимает мою руку, давая понять, что слышит каждое мое слово, даже если сам занят разговором с гостями (так умеет, наверно, только он один).

Милли разворачивает подарки. Не представляю, что она получит от нас: я не решалась спросить, боясь нарушить то хрупкое душевное равновесие, которого смогла достичь за последние две недели. Что ж, Джек, как всегда, на высоте: купил очень милый серебряный кулон с выгравированной буквой «М».

– Красиво! – Милли с лучезарной улыбкой поднимает кулон повыше, чтобы всем было видно.

– Это от меня лично, а у Грейс для тебя особый подарок, – заявляет Джек.

Милли вопросительно поворачивается ко мне, и я улыбаюсь ей. Надеюсь, он приготовил что-то хорошее.

– Она нарисовала чудесные картины для твоей спальни. Да, дорогая?

Чувствуя, как отхлынула от лица кровь, я судорожно вцепляюсь в край стола. Милли радостно хлопает в ладоши:

– Можно смотреть?

– Пока нет, – отвечает он с сожалением в голосе. – Но к твоему переезду они все уже будут на стенах. Обещаю.

– А что за картины? – интересуется Руфус.

– Это портреты. Причем потрясающе реалистичные – Грейс умеет удивительно тонко подмечать каждую мелочь.

– Грейс, ты в порядке? – встревоженно спрашивает Эстер.

– Душновато, – выдавливаю я. – Я уже успела отвыкнуть от жары.

Джек заботливо протягивает мне стакан воды:

– Выпей, дорогая! Это поможет.

Милли смотрит на меня с испугом.

– Да, мне лучше, – говорю я ей, отпив глоток. – Разворачивай подарки. Потом сможешь поиграть.

Милли достает серебряный браслет от Джайлса и Мойры, затем серебряную шкатулку от Дианы и Адама. Я их едва замечаю – все силы уходят на то, чтобы держать себя в руках. Чувствую на себе пытливый взгляд Эстер; она явно заметила перемену в моем настроении. Пусть. Мне сейчас не до того.

– Эстер, а про наш подарок ты не забыла? – спрашивает Руфус.

– Да-да, конечно. – Эстер, опомнившись, с улыбкой вручает Милли нарядный сверток: – Надеюсь, тебе понравится!