Смертельная белизна - Джоан Роулинг (2019)

– Тебе было сказано ждать меня в министерстве, а не здесь.

– Я тоже рада тебя видеть, Джаспер, тем более после трехдневной разлуки, – сказала Кинвара, поднимаясь с кресла и расправляя сарафан.

– Привет, Кинвара, – вклинилась Иззи.

– Совсем забыла про министерство, – продолжала Кинвара, игнорируя падчерицу. – Все утро пыталась до тебя дозвониться…

– Тебе было сказано, – зарычал Чизуэлл, – что до часу я на совещаниях, и если речь опять пойдет о плате за случку, будь она трижды проклята…

– Да нет же, Джаспер, при чем тут случка, у меня к тебе конфиденциальный разговор, но если ты хочешь, чтобы я все выложила при детях, – только скажи!

– О господи! – вырвалось у Чизуэлла. – Что ж, пошли, давай найдем свободную комнату для переговоров…

– Вчера вечером явился некий мужчина, – сказала Кинвара, – который… и нечего жечь меня взглядом, Изабелла!

На лице Иззи в самом деле читался неприкрытый скепсис. Вздернув брови, она шагнула через порог, как будто Кинвара сделалась для нее невидимкой.

– Повторяю: расскажешь это в переговорной! – рявкнул Чизуэлл, но Кинвара не унималась.

– Вчера вечером в роще за домом я увидела мужчину, – визгливо продолжала она, и Робин поняла, что этот голос далеко разносится по узкому коридору. – Я пока еще галлюцинациями не страдаю – в роще бродил человек с лопатой, я его отчетливо видела, но за ним погнались собаки, и он пустился наутек! Ты твердишь, чтобы я не суетилась, но по ночам я в доме одна, и если ты не примешь меры, Джаспер, то я сама позвоню в полицию!

22

…не взял ли бы ты это на себя, чтобы поддержать правое дело?

Генрик Ибсен. Росмерсхольм

Наутро Страйк проснулся в самом скверном расположении духа.

Когда он, прихрамывая, тащился к Майл-Энд-парку, в голове крутилось: почему, черт побери, он, старший партнер, основатель агентства, обязан в субботнюю жару вести слежку на каком-то марше протеста, если у него полторы ноги, но при этом трое подчиненных? Да потому, отвечал он сам себе, что у него нет малого ребенка, которого не оставишь без присмотра, нет жены, которая купила билеты на самолет или сломала руку, и не назначено торжество по случаю первой годовщины свадьбы, чтоб ей сгнить. А холостяк пусть жертвует своим законным отдыхом и вкалывает по выходным.

Сейчас в голове у него роились все нелестные мысли о Робин, которых она всегда опасалась: припомнил он ей и новый дом на мощеной улочке Олбери, выгодно отличавшийся от двух продуваемых сквозняками чердачных каморок, и все права и привилегии, какие давало ей тонкое золотое колечко на безымянном пальце – несбыточная мечта Лорелеи, которой оставалось только расстраиваться, когда пообедать, а то и поужинать вдвоем на выходных не получалось, – и обещание Робин делить все обязанности поровну, данное ею в тот день, когда он сделал ее партнером по бизнесу – уж, наверное, не для того, чтобы она сломя голову неслась домой к мужу.

Да, за два года работы в агентстве Робин отпахала массу времени сверхурочно, не получая за это ни гроша. Да, она делала для него больше, чем требовало чувство долга. Да, под дулом пистолета он бы согласился, что теоретически обязан ей по гроб жизни. Но факт оставался фактом: сейчас он ковыляет по улице навстречу нудным часам утомительной и, скорее всего, безрезультатной слежки, а она с этим козлом, с муженьком, уносится на выходные в загородный отель, – от одной этой мысли у него еще сильнее заныли спина и нога.

Небритый, в старых джинсах, потрепанной, застиранной фуфайке и стоптанных кроссовках, с полиэтиленовым пакетом в руке, Страйк вошел в парк. Вдали маячила толпа демонстрантов. Риск того, что Джимми может его узнать, едва не вынудил Страйка вообще забить на этот марш, но последнее сообщение от Робин (которое он – исключительно по злобе – оставил без ответа) перевесило все остальное: