Смертельная белизна - Джоан Роулинг (2019)

– Долгая история, – сказал Страйк.

На самом деле история его знакомства с латынью была не то чтобы долгой, а необъяснимой (с точки зрения многих). Просто ему не хотелось вдаваться в подробности среди ночи, а тем более разжевывать, что Шарлотта в Оксфорде занималась творчеством Катулла.

– «Хоть ненавижу, люблю», – повторила Робин. – В связи с чем он это написал?

– Очевидно, в ответ на свои чувства, – предположил Страйк.

Перед сном он курил больше обычного, и у него пересохло во рту. Сейчас он еле разогнул ноющую спину, встал с кровати и, стараясь не наступать на разлетевшиеся по полу бумаги, с телефоном в руке перешел в комнату-кухню.

– На свои чувства к Кинваре? – недоверчиво уточнила Робин.

– А ты за все это время хоть раз видела рядом с ним другую женщину?

– Нет. Вообще-то, он мог написать это и не о женщине.

– В точку, – признал Страйк. – У Катулла много стихов об однополой любви. Не потому ли Чизуэлл питал к нему такое пристрастие?

Он набрал из-под крана полную кружку холодной воды, залпом осушил, а потом бросил на дно чайный пакетик и включил чайник, то и дело поглядывая на светящийся в темноте дисплей мобильного.

– Вычеркнутое «мать», – пробормотал он.

– Мать Чизуэлла умерла ровно двадцать два года назад, – подсказала Робин. – Я проверила.

– Хм, – протянул Страйк. – «Билл», обведено кружком.

– Заметь: не «Билли», – указала Робин. – Но если уж сам Джимми счел – и убедил Флик, – что речь идет о его брате, то другие вполне могли называть парня Биллом, а не Билли.

– Скорее, какое-то сокращение… «биллинг», например… «Судзуки»… «Блан де…» Постой-ка. Ведь у Джимми есть старая «судзуки-альто».

– Если верить Флик, она сейчас не на ходу.

– Угу. Барклай тоже говорил – техосмотр не прошла.

– А когда мы с тобой приезжали в имение Чизуэллов, у дома стояла «гранд-витара». Видимо, принадлежащая кому-то из своих.

– Глаз-алмаз, – похвалил Страйк.

Он включил верхний свет и подошел к столу возле окна, где оставил блокнот и ручку.

– Слушай, – задумчиво начала Робин, – сдается мне, где-то я недавно встречала это «Блан де блан».

– Вот как? Шампанское пила? – переспросил Страйк, присев к столу, чтобы сделать пару заметок.

– Нет, но… ты прав… кажется, на винной этикетке, может такое быть? «Blanc de blancs»… что это значит? «Белое из белых»?

– Угу, – подтвердил Страйк.

С минуту они молчали – каждый рассматривал сфотографированную записку.

– Пойми правильно, Робин, – сказал наконец Страйк, – мне неприятно так говорить, но самое интересное в этой записке – то, что она оказалась у Флик. Это похоже на список дел. Хоть дерись, не вижу тут ничего, что указывает на злой умысел либо на основания для шантажа или убийства.

– Вычеркнутое «мать», – повторила Робин, будто твердо решив докопаться до смысла этих загадочных слов. – Мать Джимми Найта умерла от асбестоза. Он сам мне это сегодня сказал, на вечеринке.

Страйк в задумчивости постукивал по блокноту кончиком ручки, пока Робин не задала тот самый вопрос, над которым размышлял он сам:

– Значит, нам придется сообщить об этом в полицию, правильно я понимаю?

– Да, придется, – вздохнул Страйк, протирая глаза. – Этот список доказывает, что у нее был доступ на Эбери-стрит. К сожалению, в связи с этим тебе нужно уйти из сувенирного магазина. Как только полицейские нагрянут с обыском в тот санузел, Флик сразу поймет, кто их навел.

– Черт! – расстроилась Робин. – Мне казалось, я только-только нашла к ней подход.

– Так и есть, – согласился Страйк. – Но мы же ведем расследование, не имея официального статуса. Я бы дорого дал, чтобы потолковать с Флик в допросной… Какое-то проклятое дело. – Он зевнул. – Я весь вечер просидел над нашей папкой. Этот листок ничем не отличается от других: в нем больше вопросов, чем ответов.