Смертельная белизна - Джоан Роулинг (2019)

Они вернулись в машину. Напарник первого патрульного разглядывал на древнем «лендровере» наклейку об уплате дорожного налога.

– Нечасто увидишь на дорогах такой антиквариат, – прокомментировал он.

– Пока ни разу меня не подвел, – сказала Робин.

– Уверена, что можешь вести машину? – шепнул Страйк, когда она поворачивала ключ зажигания. – Можем изобразить, что тебе все еще дурно.

– Я в порядке.

И на сей раз это было правдой. Он назвал ее лучшим водителем из всех, ему известных; эта похвала, пусть сдержанная, вернула ей часть самоуважения, и она плавно вырулила на проезжую часть.

Последовало долгое молчание. Страйк решил, что дальнейшее обсуждение душевного здоровья Робин лучше отложить.

– Под конец разговора Уинн назвал какое-то имя, – сказал он вслух, доставая блокнот. – Ты уловила?

– Нет, – смутилась Робин.

– Сэмюель, что ли? – сделал пометку Страйк. – Мердок? Мэтлок?

– Я не расслышала.

– Это ерунда, – подбодрил Страйк. – Он мог и вовсе ничего не выболтать, если бы ты на него не наорала. Только не подумай, что я рекомендую и впредь называть фигурантов извращенцами и ворами.

Он развернулся, потянувшись к пакету на заднем сиденье.

– Печеньица не желаете?

62

Но я не хочу быть свидетелем твоего поражения, Ребекка!

Генрик Ибсен. Росмерсхольм

К их приезду парковка ипподрома «Ньюбери» была уже забита до отказа. Зрители, направляющиеся ко входу под козырьком, были в большинстве своем одеты непринужденно – в джинсах, в жакетах, как и Робин со Страйком, но кое-где мелькали костюмы, летящие шелковые платья, короткие стеганые куртки, твидовые шляпы и вельветовые брюки всех оттенков лиловато-коричневого и горчичного цветов, отчего Робин вспомнила Торквила.

Углубившись каждый в свои мысли, они встали в очередь за билетами. Робин боялась даже думать, что начнется, когда они дойдут до бара «Лукавая кобыла», где работала Тиган Бутчер. Разговор о душевном здоровье явно был далек от завершения, и Робин подозревала, что Страйк просто хочет дать ей время успокоиться, прежде чем требовать ее возвращения к бумажной работе в офисе.

На самом деле мысли Страйка в это время работали совсем в другом направлении. Из-под козырька, где толпилась очередь за билетами, виднелись белые перила, а изобилие твида и вельвета напомнило о последнем посещении рысистых бегов. Он не особенно интересовался бегами. Дядя Тед – единственная постоянная в его жизни фигура, хоть как-то тянущая на роль отца, – увлекался футболом и парусным спортом, и хотя двое-трое армейских приятелей Страйка охотно делали ставки на лошадей, сам он так и не проникся этим удовольствием.

Впрочем, три года назад он побывал на дерби в Эпсоне с Шарлоттой и двумя ее любимыми братьями. Как и Страйк, Шарлотта выросла в разобщенной, недружной семье, но все же настояла на том, чтобы принять приглашение Валентайна и Саши, хотя Страйк даже не пытался изобразить интерес к скачкам, да и с большой прохладцей относился к обоим этим хлыщам, считавшим его необъяснимой прихотью сестры.

В то время он был на мели: на нищенские средства создавал агентство и одновременно отбивался от наседавших на него адвокатов своего биологического отца, у которого не от хорошей жизни взял небольшой заем, когда ему отказали все банки, объясняя это повышенным риском. При всем том Шарлотта разозлилась, когда он, потеряв пять фунтов, поставленных на фаворита, воздержался от новой ставки. Впрочем, она не стала обзывать его пуританином, ханжой, плебеем и скупердяем, как делала прежде, когда он отказывался подражать ее знакомцам, безрассудно и кичливо бросавшим деньги на ветер. Подначиваемая своими братьями, она сама повышала и повышала ставки, в конце концов выиграла две с половиной тысячи фунтов и настояла, чтобы они все вместе отправились пить шампанское; в павильоне ей вслед оборачивались многие, привлеченные редкой красотой и темпераментом.