Смертельная белизна - Джоан Роулинг (2019)

– «Шесть лет назад, – прочла она с дисплея, – Европарламент запретил перемещение оборудования для пыток в пределах Евросоюза. Ранее экспорт произведенных в Великобритании виселиц не противоречил законодательству».

64

Говори так, чтобы я мог понять тебя.

Генрик Ибсен. Росмерсхольм

– «Я действовал в рамках закона и не погрешил против совести», – процитировал Страйк афористичное заявление, сделанное когда-то Чизуэллом в клубе «Прэтт». – Так оно и было. Он никогда не скрывал, что выступает за казнь через повешение, правда ведь? Видимо, и древесину для виселиц обеспечивал.

– И место, где Джек о’Кент их мастерил… а потому не разрешал Раффу, еще маленькому, заходить в сарай.

– И вероятно, хозяин с работником делили прибыли.

– Подожди. – Робин вспомнила, что прокричала Флик вслед автомобилю министра в день паралимпийского приема. – «Он на них ставил лошадь»… Корморан, ты считаешь…

– Да, именно так я и считаю, – сказал Страйк, чьи мысли бежали вровень с ее мыслями. – Последнее, что сказал мне в больнице Билли: «Не хотел я ставить на них лошадку». Невзирая на психоз, Билли запросто вырезал по дереву изображения Уффингтонской белой лошади. Джек о’Кент приспособил своих мальчишек ставить этот символ на всякой дребедени для туристов – а заодно и на виселицах, которые шли на экспорт… Славно у него работало небольшое семейное предприятие, отец и сыновья, да?

Страйк чокнулся своим пивным стаканом с ее маленькой бутылкой шампанского и опрокинул в себя остатки «Дум-бара».

– За наш реальный прорыв! Джек о’Кент оставлял на виселицах местную символику – она к нему и привела, так? И не только к нему: в долину Белой Лошади и к Чизуэллу. Все сходится, Робин. Помнишь плакат Джимми с грудой мертвых чернокожих детишек? Чизуэлл и Джек о’Кент сплавляли виселицы за рубеж – вероятно, на Ближний Восток и в Африку. Но Чизуэлл не мог знать, что на каждой была вырезана лошадь… Господи, да наверняка не знал, – продолжил Страйк, вспомнив слова Чизуэлла в клубе «Прэтт», – потому что он, рассказывая мне о фотографиях, сказал: «Насколько я знаю, особые приметы на них отсутствуют».

– Ты помнишь, как Джимми твердил, что ему задолжали? – Робин мыслила в собственном русле. – И как Рафф с Кинварой вначале соглашались, что он имеет законное право на свою долю? Как по-твоему, может такое быть, что после смерти Джека о’Кента остались готовые к продаже виселицы…

– …которые Чизуэлл потом сбыл, не потрудившись найти сыновей Джека, чтобы произвести расчеты? Отличная догадка, – кивнул Страйк. – То есть Джимми начал с требования своей доли. А уж потом, когда Чизуэлл отказался платить по счетам, перешел к шантажу.

– Хотя, если вдуматься, по-настоящему веских поводов для шантажа не было, ты согласен? – сказала Робин. – Неужели ты думаешь, что Чизуэлл потерял бы из-за этого много голосов? В то время, когда он наладил экспорт, такие действия не противоречили законодательству, а сам он и не скрывал, что выступает за смертную казнь, и общественность никак не могла обвинить его в лицемерии. Половина страны считает, что казнь через повешение необходимо вернуть. Люди того сорта, которые голосуют за Чизуэлла, вряд ли усмотрели бы в его действиях большой вред.

– Тоже верно, – согласился Страйк, – и Чизуэлл, скорее всего, смог бы извернуться. Он выстоял и в худших ситуациях: беременность любовницы, развод, внебрачный ребенок, автомобильная авария Рафаэля, который сел за руль под наркотой и получил срок… Но помнишь, тогда возникли «незапланированные последствия»? – спросил, размышляя вслух, Страйк. – Что изображено на мидовских фотографиях, за которыми охотился Уинн? И кто такой Сэмюель, которого он вскользь упомянул, когда звонил?

Страйк вытащил свой блокнот и убористым, неразборчивым почерком стал делать записи.

– По крайней мере, – сказала Робин, – у нас есть подтверждение свидетельству Раффа. Колье.