Я говорил, что люблю тебя? - Эстель Маскейм (2017)

Отец сказал, что сейчас позвонит мастеру, мистеру Форду – он жил где-то рядом – и попросит его незамедлительно прийти. Очевидно, мистер Форд не имел ни малейшего понятия о надлежащем уровне обслуживания клиентов, потому что явно не спешил – мы прождали его минут сорок, не меньше. Тридцать баксов и несколько слесарных манипуляций с замком решили проблему, и мы с Тайлером бесславно появились из ванной.

Остаток вечера мы с Тайлером не разговаривали. И не потому, что я не хотела с ним говорить, а потому, что больше часа он висел на телефоне и из кожи вон лез, чтобы изобразить перед Тиффани раскаяние за «минутную слабость», которая «возникла ни с того ни с сего», а у него «и в мыслях не было» ничего подобного. Я слышала все это через тонюсенькую перегородку, разделявшую наши комнаты. Ложка за ложкой он кормил Тиффани враньем, сочинив для нее душещипательную историю о том, как он шел на встречу с приятелями, и какая-то десятиклассница из Инглвуда попросила его показать ей свою машину. А дальше он даже не понял, как эта пятнадцатилетняя оторва оказалась у него на коленях.

Немного притянуто за уши, но Тиффани ему поверила. Раскаяние Тайлера выглядело так надуманно и фальшиво, что мне хотелось проломить стену и спросить его, что он только делает?.. Естественно, я ничего не спросила, потому что десятиклассницей из Инглвуда была не кто иная, как я сама.

В тот вечер я уснула с расколотым надвое сознанием: одна половина меня тонула в глубочайшем омуте вины, другая парила в небесах безоглядной любви, и виной тому был Тайлер, со всеми секретами, что он в себе таил.

Более того, сама не знаю, как, я умудрилась стать одним из этих секретов.

* * *

– Поэтому английские парни гораздо лучше американских дебилов, – сравнивая парней двух наций, подвела итог Рейчел после пятиминутных разглагольствований на эту тему. По ее мнению, англичане лучше, потому что у них милый акцент, при разговоре они используют милые словечки, и вообще они милые. На этом аргументы были исчерпаны.

Меган озвучила свою точку зрения. Она утверждала, что французы лучше, потому что только они способны под бокал хорошего вина целовать девушку на вершине Эйфелевой башни, нашептывая ей je t’aime.

Эти грезы о европейских парнях были так банальны, что я только посмеивалась. Мы вышли из Refinery, стаканчик любимого латте согревал мне ладони. Я немного отстала от подруг и, опустив голову, следила взглядом за линиями на тротуарном покрытии.

– Иден, а ты что скажешь? – развернувшись ко мне, спросила Рейчел. – Англичане или французы? – Они с Меган пытливо уставились на меня.

– Французы, – пожав плечами, ответила я.

Развернувшись, Рейчел изобразила на лице недовольную гримасу и демонстративно ускорила шаг. Меган радостно улыбнулась, сказала, что я совершенно права, и мы рванули сквозь толпу прохожих, пока не нагнали Рейчел, которая к этому моменту уже обо всем позабыла.

– Мы должны ждать Тиффани на Бродвее, – напомнила она, когда мы дошли до бульвара и свернули на Третью улицу.

Солнце сегодня пекло нещадно, поэтому неудивительно, что люди носились, как ошпаренные, стараясь побыстрее преодолевать расстояние между магазинчиками. Я понятия не имела, где расположен этот Бродвей, поэтому чуть отстала и шла за девчонками. Мы двигались по Третьей улице в южном направлении. Каждый раз, когда я попадала на бульвар, обнаруживала все новые и новые магазины, которые раньше почему-то не замечала. Типа Rip Curl – австралийской компании, торгующей товарами для водного спорта, или Johnnieʼs New York Pizzeria, выглядевшей до умиления по-итальянски и напомнившей мне о Дине.

Рейчел остановилась у H&M и, подняв с глаз на голову солнечные очки, уставилась на выставленный в витрине манекен в костюме из ткани в цветочек.