Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

Хуже всего то, что сейчас регенты-христиане Кияма и Оноси вместе открыто и ожесточенно нападают на Вас. Сегодня утром они выпустили совместное заявление, где сожалеют об «отступничестве» Сугиямы, которое, по их словам, ввергает государство в смуту. Там говорится: мы все должны быть сильными во имя спасения империи. Регенты несут большую ответственность. Мы должны быть готовы уничтожить любого правителя или правителей феодов, которые хотят оспорить завещание тайко и лишить власти законного наследника. (Не значит ли это, что они хотят сделать Совет регентов советом четырех?) Один из наших шпионов-христиан в миссии иезуитов шепнул, что священник Цукку-сан тайно покинул Осаку пять дней назад, но мы не знаем, куда он поехал – в Эдо или в Нагасаки, где ждут черный корабль. Вы знаете, в этом году он прибудет очень рано? Дней через двадцать-тридцать?

Господин, я всегда колебалась, прежде чем высказать суждения, основанные на толках, слухах, шпионских донесениях или женском чутье (как видите, Тора-тян, я научилась у Вас кое-чему), но времени мало, и я могу не успеть, поэтому скажу еще раз. Во-первых, здесь попали в ловушку многие семьи. Исидо никогда не позволит им уехать (как он никогда не отпустит нас). Эти заложники таят в себе огромную опасность для Вас. Мало кто из даймё обладает тем же чувством долга и силой духа, что отличали покойного Сугияму. Очень многие, я думаю, пойдут теперь за Исидо, однако неохотно, только из-за заложников. Далее, я полагаю, что Маэда выдаст Вас, так же как, видимо, и Асано. Я насчитала двести шестьдесят четыре даймё в нашей стране, но только двадцать четыре из них наверняка примкнут к Вам и, возможно, еще пятьдесят. Этого недостаточно. Кияма и Оноси увлекут за собой всех или большинство даймё-христиан, и я считаю, что они теперь к Вам не присоединятся. Господин Мори, самый богатый и крупный из всех, настроен против Вас, как всегда, и он потянет Асано, Кобаякаву и, может быть, Оду в свою сеть. Теперь, когда против Вас ополчился Ваш сводный брат господин Дзатаки, Ваше положение чудовищно ненадежно. Я советую Вам не мешкая объявить «малиновое небо» и напасть на Киото. Это Ваша единственная надежда.

Что касается госпожи Садзуко и меня, то мы здоровы и довольны. Ребенок начинает шевелиться, и если ему суждено родиться, так оно и будет. Мы в безопасности в нашем уголке замка, дверь прочная, заградительная решетка тоже. Наши самураи преданы Вам и Вашему делу, и если наша карма состоит в том, чтобы расстаться с жизнью, мы сделаем это спокойно. Ваша госпожа очень скучает по Вас. Что касается меня, Тора-тян, я страстно хочу увидеть Вас и посмеяться с Вами, увидеть Вашу улыбку. Моим единственным сожалением перед смертью будет то, что я не смогу больше взглянуть на Вас. Если существует загробная жизнь, Бог, Будда или ками, обещаю, что как-нибудь склоню их на Вашу сторону… хотя, может, сначала попрошу их сделать меня стройнее, моложе и плодовитей для Вас, позволив мне по-прежнему наслаждаться едой. Ах, это действительно был бы рай: есть вволю и все-таки вечно оставаться молодой и тоненькой!

Я посылаю Вам свой смех. Да благословит Будда Вас и Ваших людей.

Торанага прочитал приглашенным письмо, за исключением личной приписки про Кири и госпожу Садзуко. Когда он закончил, все недоверчиво воззрились на него и друг на друга – не только из-за того, что говорилось в послании, но и потому, что впервые Торанага посвятил их в свои тайны.

Они устроились на татами, разложенных посреди плато, без охраны, не боясь чужих ушей. Бунтаро, Ябу, Игураси, Оми, Нага, командиры и Марико. Охрана была расставлена в двухстах шагах.

– Я хочу посоветоваться, – объявил Торанага. – Мои советники в Эдо, а дело срочное, и мне необходимо, чтобы все вы действовали, каждый на своем участке. Что произойдет и что мне, по-вашему, нужно делать. Ябу-сама?

Ябу пребывал в смятении. Каждый путь, казалось ему, вел к опасности.

– Сначала, господин, объясните, что такое «малиновое небо»?