Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

– С тех пор как мы пересекли Первый мост, вы тоже во власти меланхолии и совсем другая. Я вижу: вы теперь совсем другая.

– Первый мост был концом и началом, Андзин-сан. Помните наш уговор?

– Да. Пожалуйста, извините меня.

Она печально поклонилась и пошла, а потом, отойдя на безопасное расстояние, не поворачиваясь, прошептала: «Ты…» Эхо этого слова еще долго витало в коридоре вместе с запахом ее духов…

За вечерней едой Блэкторн попытался расспросить Фудзико. Но она также не сообщила ничего интересного – то ли не знала, то ли не могла, то ли не хотела объяснить, что творится в крепости.

– Додзо гомэн насай, Андзин-сан.

Спать он отправился раздраженным: его бесила проволочка и невозможность проводить ночи с Марико. Досада усугублялась сознанием того, что она рядом, а Бунтаро уехал из города. И это «ты…» говорило, что ею владеет столь же сильное желание. Несколько дней назад он отправился к ее дому под предлогом, что нуждается в помощи с японским. Самурай из охраны выразил сожаление: Марико-сан нет дома. Он поблагодарил и вяло побрел к главным южным воротам в надежде увидеть океан. Но земля была такая плоская, что ему не удалось разглядеть пристани, хотя, казалось, он различал вдалеке высокие мачты своего судна…

Океан притягивал его. Величавая вода, дальний горизонт, таинственная глубина… Так хотелось вновь почувствовать кожей дыхание попутного ветра, который омывает тебя, вынуждает щуриться, оставляет привкус соли на языке. Под ногами кренится палуба. Рангоут и снасти потрескивают и стонут под давлением парусов, которые время от времени издают радостный хлопок, когда крепкий бриз меняет направление на румб или два.

И свобода… Она куда важнее всего остального. Свобода идти куда хочешь при любой погоде и при первом желании. Свобода стоять на юте и быть вершителем судеб, как Торанага здесь.

Блэкторн взглянул на верхушку замковой башни: солнце отражалось в причудливо изогнутых карнизах черепичной кровли. Он не заметил наверху никакого движения, хотя и знал, что каждое окно ниже самого верхнего этажа тщательно охраняется.

Колокола пробили, отмерив очередной час. Середина часа лошади, самый полдень.

Он засунул словарь в рукав, радуясь, что наступило время первой настоящей еды. Сегодня это был рис со слегка обжаренными креветками, рыбный суп и маринованные овощи.

– Не хотите ли еще, Андзин-сан?

– Спасибо, Фудзико-сан. Да, пожалуйста, рису. И немного рыбы. Хорошо, очень… – Он поискал в памяти японское слово со значением «восхитительно» и произнес его несколько раз, чтобы запомнить: – Да, восхитительно, восхитительно.

Фудзико была обрадована:

– Спасибо. Эта рыба – с севера. На севере вода холоднее, понимаете? Она называется курима-эби.

Блэкторн повторил название и постарался удержать его в памяти. Когда он закончил есть, Фудзико налила чая и вынула из рукава сверток.

– Здесь деньги, Андзин-сан. – Она показала ему золотые монеты. – Пятьдесят кобанов. Это сто пятьдесят коку. Они вам не потребуются? На моряков. Простите, вы меня понимаете?

– Да, спасибо.

– Пожалуйста. Достаточно?

– Да, думаю, что да. Где вы их взяли?

– Главный… у Торанага-сама… – Фудзико пыталась найти способ объяснить проще. – Я пошла к важному человеку у Торанага-сама. Главному. Как Мура, понимаете? Не самураю – просто казначею. Расписалась за вас.

– Ах, понятно. Спасибо. Мои деньги? Мои коку?

– О да.

– Этот дом, еда, слуги… Кто платит?

– О, я плачу. Из ваших… из ваших коку за один год.

– А этого достаточно? Достаточно коку?

– О да. Да, думаю, что хватит, – уверила она.

– А почему беспокойство? Вы выглядите обеспокоенной.

– О, прошу меня простить, Андзин-сан. Я не обеспокоена. Не беспокоюсь…

– Болит? Ожоги?