Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

– Милый Яэмон, мой милый сын… ты такой хороший мальчик… но у тебя так много врагов… такой глупый… Разве ты тоже так думаешь, разве…

Снова начался спазм. Отиба гладила и гладила ее руки – так ласково, как только могла.

– Наму Амида Буцу! – прошептала она с великим почтением.

Прошел еще один спазм, и старуха внятно произнесла:

– Прости меня, О-тян!

– Мне не за что вас прощать, госпожа.

– Прости меня за многое. – Голос стал еще слабее, взор тускнел. – Слушай… обе… обещай насчет Торанаги, Отиба-сама… Это важно… пожалуйста… ты можешь ему довериться… – Старые глаза умоляли, приказывали…

Отиба не хотела этого слышать, не хотела подчиняться, хотя и знала, что должна повиноваться Ёдоко. Она не поняла того, что ей сказали про Акэти Марико, но в голове у нее все еще звучали слова тайко, которые он повторял ей сотни раз: «Ты можешь довериться Ёдоко-сама, О-тян, она мудрая женщина – никогда не забывай этого! Она почти всегда видит правильный путь, и ты всегда можешь доверить ей свою жизнь, и жизнь моего сына, и мою собственную».

И Отиба уступила:

– Я обещаю… – Она резко оборвала фразу.

Лицо Ёдоко осветилось последним проблеском жизни, и все кончилось.

– Наму Амида Буцу! – Отиба поднесла ее руку к губам, поклонилась, положила руки умершей на одеяло и закрыла ей глаза, вспоминая смерть тайко – единственную смерть, которую она наблюдала так же близко. Тогда глаза умершему закрыла госпожа Ёдоко – это было привилегией жены, – и все происходило в той же самой комнате. Торанага ожидал снаружи, как сейчас Исидо и Кияма, продолжая бодрствование, начатое еще в предыдущую ночь.

– Но зачем посылать за Торанагой, господин? – спросила она тогда. – Вам следует отдохнуть.

– Я отдохну, когда умру, О-тян, – ответил ей тайко. – Я должен позаботиться о наследнике, пока у меня еще есть силы.

Так к ним присоединился Торанага – сильный, цветущий, пышущий энергией. Теперь их было четверо: Отиба, Ёдоко, Торанага и Накамура, тайко, властелин Японии, лежащий на смертном одре. Все ждали последних распоряжений.

– Ну, Тора-тян, – сказал тайко, обращаясь к нему по имени, которое Торанаге когда-то дал Города. Глубоко посаженные глаза тайко смотрели с маленькой обветренной обезьяньей мордочки, принадлежавшей такому же маленькому телу – телу, которое имело крепость стали, пока несколько месяцев назад не начался процесс разложения. – Я умираю. Из ничего – в ничто… Но вы все будете жить, рядом с моим беспомощным сыном…

– Не беспомощным, господин. Все даймё будут почитать вашего сына, как они почитали вас.

Тайко это было смешно.

– Да уж, они будут… Сегодня, пока я жив, конечно! Но как мне устроить, чтобы Яэмон правил после меня?

– Назначьте Совет регентов, господин.

– Регенты! – презрительно процедил тайко. – Может быть, я бы сделал вас моим наследником и дал вам право судить, достоин ли Яэмон править после вас.

– Я недостоин этого, ваш сын должен сменить вас.

– Да, и сыновьям Городы тоже следовало править после него.

– Нет. Они нарушили мир.

– И вы уничтожили их по моему приказу.

– У вас была грамота императора. Они восстали против вашего законного мандата, господин. Дайте мне сейчас ваши приказы, и я буду их исполнять.

– Вот поэтому я и позвал вас сюда. – И тайко произнес следующее: – Редко кто обзаводится наследником в пятьдесят семь лет, и ужасно, когда сын – единственный и надо умирать в шестьдесят три, а других родственников нет и ты властелин Японии…

– Да, господин, – отвечал Торанага.

– Может, было бы лучше, чтобы я вообще не имел сына и мог передать государство вам, как мы и договаривались. У вас сыновей больше, чем у португальцев вшей.

– Карма.

Тайко засмеялся, изо рта у него потянулась нитка слюны с примесью крови. Ёдоко осторожно вытерла слюну, и он улыбнулся жене:

– Благодарю тебя, Ёдоко-сан, благодарю.