Метро 2035 - Дмитрий Глуховский (2015)

Саша Гомеру дала силы, надежда обманула тело. Но обмана ненадолго хватило. Киркой старик махал слабо, и не он теперь командовал инструментом, а инструмент им – вел Гомера, раскачивал. Раньше с ним бежать со станции было некуда, теперь – невозможно.

Просить за Гомера у охраны значило бы сразу его приговорить. Казнь задерживало только одно: начались перебои с новыми работниками, и к старым надзиратели стали снисходительней. Так Гомер протянул еще день.

А потом за ним пришли.

* * *

– Николаев! – крикнули от двери в рупор. – Николаев Николай!

Гомер втянул голову в плечи, заколотил киркой быстрее, чтобы успеть намолоть до расстрела свою норму.

Артем пополз с тачкой ко входу, разведывать; в проеме, брезгливо и напуганно озираясь, стоял, усиленный автоматчиками, учитель Илья Степанович. Опухший, но целый; и в мундире. Поднес к бородке мегафон, позвал еще раз:

– Николаев! Гомер!

Тут охрана вспомнила, пригляделась, и приволокла Илье Степановичу старика. Учитель спустился – шажок, другой – вниз. Что-то забубнил старику в грязное ухо, морщась от вони. Гомер не на него глядел, а вместо этого в пол. Артема хлестнули за раздумья и любопытство плеткой, пришлось двигать дальше. Илья Степанович постоял, махнул на Николаева Николая чистой рукой – и ушел.

– Чего хотел? – спросил Артем у старика, улучив момент у корыта.

– Хотел забрать меня. Сел писать свою книгу – а она не идет. Ему все условия дали… Кабинет отдельный. Спецпаек. Ан нет. Говорит, читал мою тетрадь. Хочет, чтобы я помог ему. Подсказал. Заберет отсюда насовсем.

– Иди! Соглашайся!

– Что соглашаться? Его книгу писать?

– Какая тебе разница? Ты сдохнешь здесь!

– Писать его книгу о славе Рейха своими словами?!

– А так никакой книги не будет! Тебя не будет! Ничего не останется!

Гомер втянул баланды, проглотил; нормальный у нее был вкус, как у жизни, примерно.

– Я сказал ему, что без тебя не пойду.

– Пойдешь, дед! Иди!

– Он не может. Одного для работы выпросил, двух ему не позволят, говорит.

– А что… Что Дитмар?

– Дитмара убили. На Театральной. Красные прорвались как-то и убили. И еще многих. В тот же день. Учитель теперь при самом фюрере. Тому понравилась идейка с книгой.

Дитмара убили.

Артем повис в туннельной пустоте.

Теперь тут о нем не знает никто и не помнит; из заложника, из пленного, из двойного агента он стал – безымянным уродом, расходным рабом. Нет смысла больше ждать, нечего бояться, не за что цепляться. Его потеряли тут, в бескрайнем жизненном пространстве, и искать его некому. Силы свои он из себя вынимал и складывал в туннель: тот набивался ими, как кишка, а Артем истощался и плохел. Во рту ржаво было, кусок в горло не лез, голова гудела. Человек, сволочь, исчерпаем. Замаячил вот и Артему, видать, конец туннеля.

– Иди, дед. Иди все равно.

– Как я тебя оставлю? Ты за мной сюда пришел.

– Так хоть какая-то надежда. Я им больше не нужен. Хоть один из нас им нужен сейчас. А ты помрешь – и я тогда тоже, уж точно. Попроси, чтобы они вернули учителя. И уходи.

– Не могу так.

– Как ты тогда девчонку свою вытащишь, если тут окочуришься? А тебе осталось-то, прости уж… Ты вон на ногах еле стоишь! Ну?!

– Не могу.

Но к ночи, к отбою, когда увезли в тачке заваливать камнями Гомерова соседа с раздутым зобом, старик наконец наскреб столько, чтобы Артем и к нему подошел.

– Ведь я, если бы согласился… Я ведь мог бы там как-нибудь устроиться и потом попробовать тебя тоже выручить отсюда.

– Конечно! – сказал Артем. – И я об этом!

– Думаешь, попросить…

– Попросить!

– А ты продержишься? Сколько продержишься?

– Сколько надо, дед! – как мог уверенно пообещал Артем. – Ты погоди, я сам за охраной схожу.