Метро 2035 - Дмитрий Глуховский (2015)

– Это зачем?!

– Ну… Сталкер. Фон-то не падает, сами знаете. Ваш брат частенько, не дотянув и до сорока… Да вы не переживайте, не переживайте так. Ребятки, подержите. Ну-ну. Прилягте вот. Сталкер. Шею. Так. Горло. А‑а-а‑а…

Шею: у кого рак щитовидки, самый от облучения частый, иногда сначала зоб отращивают на шее. Но, бывает, и без зоба человек за месяц сгорает, а другие – с зобом до старости ковыряются как-то.

А если нащупает сейчас что? Скажет: осталось полгода. Прав доктор, среди сталкеров такое сплошь и рядом.

– А что там за дообследование? Рентген?

– Ну уж вы загнули, рентген! Так… Погодите-ка… Нет, показалось. На бочок. Ага. Все у вас пока ничего. Дайте живот… Не напрягайте, не надо.

Резиновые пальцы – мягкие, холодные – как-то вдруг притронулись, минуя кожу и мышцы, сразу к печени, пощекотали испуганные кишки.

– Ну такого прямо ничего не пальпируется. Давайте половые органы проинспектируем. Как, пользуетесь еще?

– Почаще, чем вы своими.

– Ну вы сталкер, вот я и спрашиваю. Выбрали себе ремесло, конечно. Ладно. Никаких патологий особенных я тут не вижу. Поднимайтесь. Сидели бы вы, уважаемый, в метро, как все люди. Неймется вам! А то в следующий раз как бы на дообследование не пришлось вас тоже…

– А сколько… Сколько его… этого… дообследовать будут?

Артем прислушался против своей воли: что там творится, за правой дверью? Глухо.

А внутри у него, Артема, что творится? Важно ему сейчас, рентген там у брокера или не рентген? Тоже глухо.

Сейчас важно исхитриться, схватить Гомера за шкирку и вытащить из этого места живым. И попасть на Театральную, пока туда не пришли красные. Всего один перегон. Шаг до цели. А Леха… Хотел же с уродами бороться. Пускай сначала про себя все докажет. Идиот.

– Сколько-сколько… Сколько потребуется, столько и будут, – задумчиво проговорил доктор, выписывая Артему путевку. – В этом деле, уважаемый, наперед ничего известно не бывает.

* * *

Дитмар озирался по сторонам с гордостью.

– Ну вот, добро пожаловать! Станция Дарвиновская, бывшая Тверская. Не случалось тут раньше бывать?

– Нет. Никогда.

В горле опять першило.

– А жаль. Не узнать станции!

И Артем – правда – не мог узнать Тверскую.

Низкие арки были два года назад сплошь зарешечены, превращены в клетки. И в этих клетках сидели на корточках в собственном дерьме изловленные на сопредельных станциях нерусские люди. В одной из клеток и Артем два года назад провел ночь, отсчитывая минуты до утренней казни, стараясь надышаться и надуматься.

– Полную реконструкцию прошла!

Сгинули клетки. Ни факельной копоти на потолке, ни ржавых пятен от вытекшей человеческой жидкости на полу. Все вычищено, вымыто, продезинфицировано и забыто.

И вместо казематов – торговые киоски стоят, аккуратные, покрашенные, с номерками. Праздничный базар. Толпа в нем плещется: счастливая, мирная, ленивая. Семьями прогуливаются. Ребятишки у отцов на шеях сидят, ногами болтают. Выбирают что-то на прилавках. Музычка играет.

Захотелось глаза потереть.

Поискал место, где его вешали… Не смог найти.

– Вы и весь Рейх не узнаете! – сказал унтер. – После того, как генеральная линия партии поменялась… Реформы пошли. Становимся современным государством. Без эксцессов.

Черной формы в толпе – капля, глаз не режет. Пропали рукомазные плакаты на тему превосходства белой расы, исчезли растяжки «Метро – для русских!». А из прежних лозунгов остался всего один: «В здоровом теле – здоровый дух!». И точно: лиц вокруг полно всяких, а не сплошь курносых и молочно-веснушчатых. А главное – люди все подтянуты и ухожены; как и на Чеховской-Вагнеровской, куда они попали вначале. Не слышно надрывного кашля, непременного на ВДНХ, нет зобастых облученных, и детвора вся как на подбор: две руки-две ноги, щеки – будто помидорки с Севастопольской.

Вспомнился Кирюха, который ждет экспедиции на Север.