– Такая похвала из уст властелина величайшей империи на земле дорогого стоит, ваше величество, но все-таки я всего лишь…

– Ага, конечно: «заурядный бизнесмен, которому в жизни повезло познакомиться с выдающимися инженерами и политиками». Все, что газетчики с ваших якобы слов пишут, мы уже давно прочитали. Но я-то вас оцениваю иначе, о чем вполне откровенно и говорю. Это просто признание определенного порядка вещей… Кстати, насколько мне известно, величайшая империя ныне – все-таки Британская.

– В мире, ваше величество, в мире. А на земле – Российская.

– Хм, тонко подмечено… Вам точно в рот палец не клади, – оценил Николай остроумие собеседника, – а насчет нашего предложения… Понимаю: сейчас, когда вы нацелились на упрочение положения у Виккерса, афишировать обзаведение недвижимостью в России не совсем удобно. Как-никак британцы имеют союзный договор с нашими врагами. Но для нас желательно видеть вас здесь почаще, дабы способствовать нашему сотрудничеству. И с Виккерсом, и с вами. Да и не только. Ведь, откровенно говоря, сегодня дело даже не лично в вас…

После этих слов Николай некоторое время шел молча. Или собираясь с мыслями, или просто испытывая терпение собеседника, который весь превратился во внимание. Захаров интуитивно ощутил, что царь намерен доверить ему нечто крайне важное.

– Нам претит такое положение вещей, когда многие серьезные люди, как в Британии, так и в нашей державе, смотрят друг на друга как на врагов. Вы очень правильно заметили, Россия – империя континентальная, Британия – морская. Спрашивается: что делить меж собою медведю и киту? Только душевнобольные или законченные негодяи пытаются утверждать, что Россия хочет овладеть Индией, возбуждая у англичан на наш счет вражду и опасения. Нам же и Афганистан-то ничем не интересен. А в Персии, полагаю, дипломаты всегда придут к разумному компромиссу. Если, конечно, с той стороны будут выставлены люди не типа лорда Керзона или лорда Сольсбери, живущих до сих пор по лекалам прошлого века.

Уходить от привычных воззрений на Россию, как антогониста, англичанам не просто. Но именно в этом ключе я рассматриваю действия короля по сближению с Францией. Это посыл и для нас. В чем, кстати, убеждает видимая заторможенность в действиях Кабинета относительно нашей стоянки крейсеров в Антивари. Конечно, ситуация сложилась не простая, ведь наряду с неким казусом в отношении японо-британского договора от 1902 года теперь в Лондоне кричат о нарушении Черногорией и нами статьи 29 Берлинского трактата. А «нерушимость трактатов» – это главный конек британской внешней политики. Особенно трактатов, написанных под их диктовку, – Николай улыбнулся в усы, – но тем не менее полагаю, что максимум давления, которое мы увидим, это закрытие для нас Суэцкого канала. На войну Лондон не пойдет.

– Я тоже не сомневаюсь в этом, ваше величество. И король, и Кабинет сейчас не хотят подтолкнуть Россию и Германию к союзу своими собственными руками.

– Однако же градус напряженности нужно снижать. Причем не только усилиями дипломатии. Поэтому, чем больше у нас в Лондоне будет связей, не только политических или дворцовых, а также деловых: взаимовыгодной торговли, больших промышленных и финансовых проектов, доверяющих друг другу влиятельных людей, – тем лучше. Вы ведь сами знаете, что в Англии общественное мнение – важнейший политический барометр…

Повторюсь: серьезное и взаимовыгодное сотрудничество с Британией для нас очень желательно. Или моя супруга не внучка королевы Виктории? – заговорщески усмехнулся Николай. – Однако этому есть не политическое или родственное, но вполне практическое объяснение. Вам, как человеку бизнеса, безусловно, ясно: нам не хочется держать все яйца в одной корзине. Тем более что французское закулисное засилье в русской промышленности и финансовой сфере начинает несколько нервировать, да и германскую беспардонность тоже приходится периодически урезонивать.